Вам нравится моя откровенность?
Внимание!
понедельник, 21 декабря 2009
Ты же, мил человек, не будь Гренделем...
...на кокарде, капитан Кэррот?
— Девиз миссии, сэр, — бодро сказал Кэррот. — Morituri Nolumus Mori. Ринсвинд предложил.
Я обещала себе написать этот пост, когда мне пришлют заказ. ОК, мне его прислали (уже довольно давно). Значок с эмблемой миссии из "Последнего героя" (см. аватарку к посту). Дальше будет "много буков" и "куча словей", объясняющих, зачем он мне, собственно говоря, понадобился. =)
И не надо спрашивать "почему именно сегодня" — самый очевидный ответ и есть правильный.
Много буковТак вот, как-то на одном форуме мне попалось утверждение, что Ринсвинд (как персонаж, пригодный для использования только в очень ограниченном числе ситуаций) имеет свойство "упрощать собой историю, в которой задействован". Ну, я очень слабо представляю, каким образом Ринсвинд мог упростить "Sourcery" или "Интересные времена" ("Последний континент" вряд ли упрощаем в принципе), но по отношению к "Последнему герою", имхо, в этих словах есть доля правды. Только он её не столько упрощает, сколько... "заземляет". "Приземляет", то есть. =)
На самом деле, "Последний герой" не зря носит подзаголовок "fable" ("сказание" в официальном русском переводе) — по сравнению с другими книгами Пратчетта оно более... "моноиндейно", что ли. Его насквозь пронизывает один мотив (обозначенный ещё в предисловии рассказчика), по-разному отражаясь в разных персонажах - чьи характеры "раскрываются" лишь постольку, поскольку они касаются этого самого мотива. Но это тема для другого поста (который я когда-нибудь напишу
), хотя и к этому она тоже имеет отношение.
При этом непосредственно для "двигания сюжета" Ринсвинд (именно как Ринсвинд, а не просто номинальный персонаж, которого можно заменить кем угодно) делает минимум возможного.
Собственно на сцене он появляется потому, что Патриций обращается к нему за консультацией относительно Коэна. (И, по-видимому, именно это имеет в виду Ветинари, когда (уже перед полётом) называет Ринсвинда "mission specialist" в ответ на его замечание о том, что "Коэн не так уж страшен".)
Затем Ринсвинд вызывается "добровольцем" — или, учитывая обстоятельства, правильнее было бы сказать "противовольцем". И уже потом идёт эпизод, в котором Ринсвинд делает для миссии то, что мог сделать только он.
The sea was full of cool green light.
Captain Carrot sat near the prow. To the astonishment of Rincewind, who'd got out for a gloomy evening walk, he was sewing.
''It's a badge for the mission,' said Carrot. 'See? This is yours." He held it up.
'But what is it for?'
'Morale.'
'Ah, that stuff,' said Rincewind. 'Well, you've got lots, Leonard doesn't need it and I've never had any.'
[...]
'It needs an uplifting motto,' said Carrot. 'Wizards know about this sort of thing, don't they?'
'How about Morituri Nolumus Mori, that's got the right ring,' said Rincewind gloomily.
Carrot's lips moved as he parsed the sentence. 'We who are about to die...' he said, 'but I don't recognise the rest.'
'It's very uplifting,' said Rincewind. 'It's straight from the heart.'
'Very well. Many thanks. I'll get to work on it right away,' said Carrot.
Море было озарено прохладно-зеленоватым светом.
Капитан Моркоу сидел на носу. И что-то вышивал, как с изумлением обнаружил Ринсвинд.
— Эмблема нашей экспедиции, — объяснил Моркоу. — Видишь? Это тебе. — Он продемонстрировал эмблему.
— Понятно, но зачем?
— Для поднятия боевого духа.
— А, для него... — протянул Ринсвинд. — Что ж, у тебя этой штуки с избытком, Леонарду он не нужен, у меня отродясь не водилось.
[...]
— Нужно придумать поднимающий настроение* девиз, — сказал Моркоу. — Волшебники должны знать толк в таких делах.
— Как насчет "Мортури Нолумус Мори"? — мрачно предложил Ринсвинд. — Вроде бы неплохо звучит.
Моркоу, шевеля губами, попытался перевести фразу.
— "Идущие на смерть..." Остальное не понял.
— Очень поднимает настроение, — сказал Ринсвинд. — Слова родились из самого сердца.
— Отлично. Большое спасибо, — поблагодарил Моркоу. — Сейчас же вышью.
* Имхо, здесь больше бы подошло слово "вдохновляющий", "воодушевляющий".
Остановимся пока на этой сцене. Не будем лезть в латинский словарь, а спросим себя — почему Кэррот смог перевести первое слово и не понял всех остальных? (Тем паче, что значение третьего слова достаточно легко выводится из первого.)
Очевидно, потому что он не знает латыни (хотя девиз на этом языке есть даже у Городской Стражи), но зато слышал "плоскомирный аналог" выражения "Ave Caesar, morituri te salutant!" ("Да здравствует Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!")
Стоит отметить, что Кэррот, несмотря на весь свой энтузиазм, не возражает против этого слова (как характеризующего и его в том числе — в русском переводе пропало местоимение "мы", относящееся к "идущим на смерть").
А вот сцена перед самым "временем Т", когда Патриций произносит речь перед экипажем:
'What is that on your badge, Captain Carrot?'
'Mission motto, sir,' said Carrot cheerfully. ''Morituri Nolumus Mori. Rincewind suggested it.'
'I imagine he did,' said Lord Vetinari, observing the wizard coldly. 'And would you care to give us a colloquial translation, Mr Rincewind?'
'Er...' Rincewind hesitated, but there really was no escape. 'Er... roughly speaking, it means "We who are about to die don't want to", sir.'
'Very clearly expressed. I commend your determination...'
И вот тут я сначала приведу "официальный" русский перевод, чтобы на его фоне яснее стало значение этого диалога.
— Капитан Моркоу, что написано на этой эмблеме?
— Девиз экспедиции, милорд, — радостно сообщил Моркоу. — "Моритури Нолумус Мори". Ринсвинд предложил.
— Так я и думал, — кивнул лорд Витинари, меряя волшебника холодным взглядом. — Господин Ринсвинд, а нельзя ли услышать хотя бы приблизительный перевод?
— Э-э... — замялся Ринсвинд, но выхода не было. — Э... "Идущие на смерть этого совсем не приветствуют". Примерно так.
— Смысл понятен. Отдаю должное твоей правдивости...
Следует отдать должное и переводчику — он сделал всё возможное, чтобы аллюзия на "приветствие гладиаторов" в переводе выступила как можно яснее, и добился своей цели. Только вот одно маленькое "но" — в этом процессе был практически утрачен первоначальный смысл девиза. И, судя по тому, что переводчик изменил реакцию Патриция на перевод, он сам это прекрасно понимал. (Но, видимо, счёл, что сохранение аллюзии в данном случае важнее смысла, с чем лично я категорически не согласна.)
Итак, как Ринсвинд переводит сочиненный им девиз в русском переводе? "Идущие на смерть этого совсем не приветствуют". Чего "этого"? "Похода на смерть", очевидно. То есть мы имеем просто очередное напоминание о том, что сам Ринсвинд в этот полёт вовсе не рвется, а, по латинской поговорке, его "тащит судьба". (И Патриций "отдаёт должное" честному признанию в этом.) То бишь сие, по сути, личный девиз Ринсвинда, который на эмблеме того же Кэррота, испытывающего перед полётом "счастье, трепет и восторг", выглядит совершенно не к месту.
А что Ринсвинд сказал в оригинале? "We who are about to die don't want to". То есть «Мы, идущие на смерть, не хотим умирать». Это нечто совсем другое, не? Ведь даже Кэррот, мечтающий отправиться "туда, куда не ступала нога человека", предпочёл бы оттуда вернуться. С другой стороны, в такой форме девиз может показаться трюизмом — ну, конечно, никто не хочет умирать, это само собой разумеется, так из-за чего огород городить? Но давайте посмотрим, что именно ответил Ринсвинду Патриций (не в переводе, в оригинале!)
Разумеется, Патриций, с его "классическим образованием", и без Ринсвинда прекрасно знал, как переводится эта фраза. Вообще, интересно отметить, как подтема "классического образования" проходит через ткань повествования ("классическое образование" Витинари и Леонарда, сыгравшее важную роль в успехе миссии и противопоставленное техническому складу ума Пондера, а также "классическое образование" менестреля, позволившее ему лучше понять Орду и рассказать ей о судьбе героя, похитившего огонь у богов), создавая культурный фон из историй "Прометея", "Александра Македонского", "принца Харана"... и этот девиз тоже отсылает к некоему культурно-историческому контексту, судя по реакции Кэррота.
А ответил он "Очень чётко сформулировано. Ценю ваш решительный настрой". Очевидно, он воспринимает слова о "нежелании умирать" не просто как констатацию факта, а как выражение намерения.
Вот теперь можно и заглянуть в латинско-русский словарь — посмотреть значение глагола.
nolo, nolui, —, nolle [ne + volo]
1) не желать (aliquid C, Nep etc.); отказываться (n. parere Nep): me nolente Q против моей воли; ne homines, quos nolo, videar offendere C чтобы не подумали, будто я нападаю на людей, на которых я нападать не собираюсь; nolim statuas nos mente maligna id facere Ctl прошу тебя не думать, будто я делаю это по злому умыслу; quod nolunt, velint SenT пусть (бедняки) возымеют желания, которых у них нет; non n. C быть весьма склонным; в отрицательно-повелительной форме: noli (nolite) putare C, Pt не думай(те);
2) сопротивляться: ducunt volentem fata, nolentem trahunt погов. Sen судьба ведёт того, кто ей повинуется, но тащит силой того, кто ей противится;
3) недоброжелательно относиться, быть предубеждённым (n. alicui C).
То есть что-то вроде «идущие на смерть* не приемлют/отвергают/противятся смерти».
* тоже не совсем точный оборот, но русские эквиваленты выражения "We who are about to die" звучат уж слишком громоздко.
А теперь внимание, вопрос! Почему Патриций высказывает одобрение девизу Ринсвинда? Для ответа вспомним начало его речи, обращённой к экипажу.
Лорд Витинари бросил взгляд на троих... Как бы их назвать?
— Люди, — произнес он, остановившись на наиболее верном термине, — мне выпала великая честь поздравить вас с... с...
[...]
— ...С тем, что вы станете первыми, кто покинул Плоский мир с твердым намерением вернуться, — наконец продолжил он.
Лично мне на этом месте вспомнилась речь императора Крулла, провожавшего рептилионавтов в космический полёт в первой книге. Но если та экспедиция отправлялась исключительно с научной целью, то эта... должна была долететь до Кори Челести. Именно долететь.
Чуть было не написала "любой ценой", но нет... эпизод с "зайцем в ракете" ясно показывает, что не любой.
Потому что, как заметил Леонард, "If we fail to come back, there won't be anywhere left to fail to come back to in any case, will there?" ("Ведь если мы не сможем вернуться, возвращаться будет просто некуда".)
Поэтому экипаж не должен героически погибнуть, сделав всё возможное для достижения недостижимой цели. (Эта тема ясно звучит, например, в Sourcery с его "die in process".) Они не должны умереть на посту, исполняя свой долг. Они должны остаться в живых и долететь, наперекор смерти, грозящей всем обитателям Диска.
И именно поэтому девиз Ринсвинда стал девизом экспедиции. Именно поэтому "практически герой" Кэррот и трус Ринсвинд в критические минуты "похода" реагируют на происходящее весьма схожим образом.
На самом деле, не только в критические... но это уже тема для другого поста.
Можно объяснить это тем, что Ринсвинд заботится о собственной шкуре, а Кэррот — об успехе экспедиции (хотя в тексте есть свидетельства обратного), но тем не менее. Скажем, Двацветка перспектива врезаться в Солнце могла бы и восхитить. Но "Змей" не был туристическим кораблём, а его экипаж летел не на прогулку.
Более того, девиз миссии (в каком-то смысле) отражает не только движущую силу этой сюжетной линии, но и основной мотив книги, про который я уже упоминала. Ибо "сказание" это — "о смерти и желании бессмертия", сорри за цитату. И "не хотят умирать" не только летящие на "Змее" и простые обитатели Диска. Но это, опять-таки, до другого поста.
А мы лучше зададимся вопросом — почему именно Ринсвинд должен был изобрести девиз миссии?
Для этого нам придётся вернуться к началу и перелистать более ранние книги в поисках фраз Ринсвинда, как он выразился, "идущих от самого сердца". Вот, например (подчёркивания везде мои)...
"Цвет волшебства"
Первая встреча Ринсвинда со Смертью:
Смерть, лицо которого навсегда застыло в мрачной маске, также выглядел удивленным.
– РИНСВИНД? – уточнил он голосом низким и тяжелым, словно подземный грохот захлопывающихся свинцовых дверей.
– М-м, – отозвался волшебник, пытаясь скрыться от безглазого взгляда.
– НО ПОЧЕМУ ТЫ ЗДЕСЬ? – (Бум-бум, опустилась надгробная плита в кишащей червями цитадели под старыми горами…)
– М-м, а почему меня здесь не должно быть? – спросил Ринсвинд. – Хотя чего я тебя расспрашиваю, у тебя, наверное, куча дел, так что если ты…
– Я БЫЛ УДИВЛЕН, УВИДЕВ ТЕБЯ, РИНСВИНД, ПОТОМУ ЧТО У МЕНЯ НА ЭТУ САМУЮ НОЧЬ УЖЕ НАЗНАЧЕНА ВСТРЕЧА С ТОБОЙ.
– О нет, только не…
– ПРОКЛЯТЬЕ, И САМОЕ ДОСАДНОЕ В ЭТОЙ ИСТОРИИ ТО, ЧТО Я ОЖИДАЛ ВСТРЕТИТЬ ТЕБЯ В ПСЕВДОПОЛИСЕ.
– Но это за пять сотен миль отсюда!
– ЭТО ТЫ МНЕ ГОВОРИШЬ? НАСКОЛЬКО Я ПОНИМАЮ, ОПЯТЬ ВСЯ СИСТЕМА ПОЛЕТЕЛА К ЧЕРТЯМ. ПОСЛУШАЙ, А МОЖЕТ, ВСЕ-ТАКИ ЕСТЬ ХОТЬ КАКОЙ-НИБУДЬ ШАНС?…
Ринсвинд попятился, выставив вперед руки. Торговец сушеной рыбой, стоящий за ближайшим прилавком, с интересом наблюдал за прохожим психом.
– Никаких шансов!
– Я МОГ БЫ ОДОЛЖИТЬ ТЕБЕ ОДНУ ОЧЕНЬ БЫСТРУЮ ЛОШАДЬ.
– Нет!
– ЭТО БУДЕТ СОВСЕМ НЕ БОЛЬНО.
– Нет!
Ринсвинд бросился бежать. Смерть проводил его взглядом и горько пожал плечами.
– НУ И ПОШЕЛ ТЫ… – сказал он...
Или другая встреча:
Змея была большая, зеленая и обвивала ветку с присущим рептилии терпением. Ринсвинд прикинул, ядовитая она или нет, но потом выбранил себя за дурацкий вопрос. Эта змея не могла не быть ядовитой.
– Ты чего ухмыляешься? – спросил он у фигуры, которая сидела на соседней ветке.
– ЭТО ОТ МЕНЯ НЕ ЗАВИСИТ, – ответил Смерть. – А ТЕПЕРЬ, БУДЬ ДОБР, РАЗОЖМИ РУКИ. Я НЕ МОГУ ТОРЧАТЬ ЗДЕСЬ ВЕСЬ ДЕНЬ.
– Зато я могу, – вызывающе заявил Ринсвинд.
"Безумная звезда"
Двацветок и Ринсвинд во владениях Смерти:
– Мы вроде как неофициально мертвы, – сказал он. Лучшего ответа он придумать не смог.
– О-о, – Двацветок продолжал рыться в Сундуке.
– Тебя это ни капельки не волнует?
– Ну, обычно в конце концов все устраивается. Во всяком случае, я абсолютно уверен в том, что реинкарнация существует. В каком виде ты хотел бы вернуться в мир?
– Во-первых, я не хочу из него уходить, – твердо сказал Ринсвинд. – Ладно, давай выбираться...
"Посох и шляпа"
Разговор Ринсвинда с совестью:
«Сделай же что-нибудь!»
«Здесь слишком много стражников! Они убьют меня!»
«И что? Ну, убьют они тебя, это же не конец света».
«Для меня это будет конец света», – мрачно фыркнул Ринсвинд.
«Зато представь, как спокойно ты будешь чувствовать себя в следующей жизни…»
«Слушай, я, заткнись, а? Я уже надоел мне до чертиков».
Подчеркнутую фразу стоит прокомментировать. Интересно, что Ринсвинд, имеющий все основания полагать, что загробная жизнь существует, тем не менее боится только и исключительно смерти, как если бы она действительно была концом всему — отношение, более свойственное атеистам. (Фактически, я не раз слышала от верующих утверждение, что для атеистов нет никакой разницы между собственной смертью и гибелью мира.)
А во-вторых, в этой фразе (вызывающей воспоминание о "После моей смерти гори всё пропадом!" и "После нас хоть потоп"), пожалуй, наиболее ясно выражается "индивидуализм" (теоретического) мировоззрения Ринсвинда. Однако любопытно, что в "Последнем герое" стоическая "готовность умереть" Орды приводит к тому же выводу "с другого конца" — если нам предстоит умереть, если все в конце концов умрут, то какая разница, погибнет мир или нет? "Героическо-варварский" кодекс в крайнем своём проявлении оказывается ничуть не менее "индивидуалистическим".
Другое (и очень важное) дело, что ни Ринсвинд, ни Орда на практике не руководствовались этими умозрительными крайностями.
"Интересные времена"
– Да вас всех поубивают! – воскликнул Ринсвинд.
Она кинула на него презрительный взгляд.
– По крайней мере, мы умрем за что-то стоящее!
– Очистим Страну Кровью Мучеников, – пророкотал Три Запряженных Вола.
Резко обернувшись, Ринсвинд замахал пальцем у Вола под носом – выше ему было не достать.
– Если ты еще хотя бы раз пробормочешь что-нибудь подобное, я из тебя котлету сделаю! – закричал он, а потом быстро втянул голову в плечи – до него внезапно дошло: он только что посмел угрожать человеку в три раза крупнее его самого.
– Просто выслушайте меня, хорошо? – продолжал Ринсвинд, слегка остыв. – За свою жизнь я наслушался всяких речей о том, как неплохо было бы пострадать за общее благо. Но почему-то, черт возьми, те, кто толкают эти речи, сами страдать не спешат! Как только кто-нибудь начинает вопить: «Вперед, товарищи!» – всегда оказывается, что он выкрикивает свои призывы, прячась за здоровенной скалой, и на нем – единственном из всех! – стрелоупорный шлем! Неужели вы ничего не понимаете?!
Он умолк. Ячейка таращилась на него, как на сумасшедшего. Ринсвинд обвел глазами юные, воодушевленные лица и почувствовал себя очень, очень старым.
– Но ведь есть великие дела, за которые стоит отдать жизнь, – возразила Бабочка.
– Нет, нет таких дел! Потому что жизнь у тебя только одна, а великих дел как собак нерезаных!
– О боги, да как же можно жить с такой философией?
Ринсвинд набрал в грудь побольше воздуха.
– Долго!
Из этого отрывка особенно, пожалуй, показательна первая подчёркнутая фраза — она, очевидно, действительно "шла из самого сердца"... учитывая, что чувства Ринсвинда на мгновенье взяли верх над инстинктом самосохранения.
А ещё был один эпизод из "Последнего континента"... но о нём чуть позже.
Пока и из вышеприведённых цитат (и из многих других неприведённых) ясно рисуется отношение Ринсвинда к смерти. Он не просто боится её и считает её самым страшным злом — он до последнего будет ей сопротивляться. Как та, вторая, лягушка, упавшая в кувшин с молоком. Не потому что всегда есть надежда (такая мотивация куда лучше подошла бы Двацветку или капитану Кэрроту), и не потому что умирать раньше смерти недостойно человека (вот уж кто не заботится о своём достоинстве! Да и со стоической точки зрения, возможно, "спокойное принятие смерти" выглядит куда достойнее бессмысленного трепыхания), а просто потому, что не хочет умирать. Будет убегать, висеть на краю пропасти из последних сил... даже драться, если другого выхода нет — лишь бы продолжать жить.
Тут можно вспомнить одно очень интересное замечание, сделанное относительно экранизации "Цвета волшебства". Человек указывал на неправдоподобность сцены, где выгнанный из Университета Ринсвинд пытается утопиться, со словами "Поскольку Ринсвинд страшный трус, он бы никогда этого не сделал..." Угу, можно подумать, что попытка суицида (не от горя, душевной потери или разочарования, а просто оттого, что в данный момент ты не видишь перед собой жизненных перспектив - и даже не пробуешь их найти) - это признак мужества.
Разумеется, книжный Ринсвинд так бы никогда не поступил - но не потому, что он трус (хоть это и так). А потому что "противится смерти". Как он говорил капитану Кэрроту, "для того, чтобы удирать, тоже требуется смелость". Сдаться иногда куда легче...
Это не любовь к жизни как таковая (вспомним, как Ринсвинд в "Sourcery", думая, что сейчас умрет, говорит Смерти об "ужасности" прожитой им жизни) и даже словосочетание "страх смерти" здесь не совсем подходит. Во-первых, потому что, скажем, на Краю в конце первой книги Ринсвинд (что специально подчёркнуто) не испытывает страха, но это не мешает ему до последнего отказываться умирать. А во-вторых... потому что иногда это чувство "проецируется" на других. Это к вопросу о лягушках, да.
В небе поднялось солнце, которое в такой близости от Края было куда крупнее, чем обычно. Они стояли, прислонившись спинами к мачте, погруженные в свои мысли. Время от времени то один, то другой вдруг хватался за ведро и ни с того ни с сего начинал отчаянно вычерпывать воду.
Море вокруг стало намного оживленнее. Ринсвинд заметил несколько плывущих бревен, а вода у поверхности кишмя кишела всевозможными рыбами. Все правильно, здесь и должно быть много рыб, поскольку течение изобиловало пищей, которую волны смывали с континентов, расположенных вокруг Пупа. Ринсвинд спросил себя, что же это за жизнь, когда приходится постоянно плыть, чтобы остаться на одном месте. «В точности мой случай», – решил он.
Его взгляд упал на маленькую зеленую лягушку, которая отчаянно барахталась, увлекаемая неумолимым течением. К вящему изумлению Двацветка, Ринсвинд нашел весло и осторожно выдвинул его в сторону крошечной амфибии, которая с благодарностью взобралась на лопасть. И тут же пара челюстей пробила поверхность воды, бессильно защелкнувшись там, где только что плавала добыча.
Лягушка посмотрела на Ринсвинда, который держал ее в ладонях, и задумчиво цапнула волшебника за палец. Двацветок хихикнул. Ринсвинд засунул лягушку в карман и сделал вид, что ничего не слышал.
– Все это очень человечно, но ради чего? – спросил Двацветок. – Все равно через час ее ждет та же участь.
– А ради того, – туманно ответил Ринсвинд и некоторое время молча вычерпывал воду.
Насколько я помню бывшее больше десяти лет назад, именно на этом эпизоде я впервые ощутила интерес к Ринсвинду. На первом совершённом им "нешаблонном" поступке.
Мы так и не получаем от Ринсвинда никаких объяснений, зачем он это сделал.
Госпожа говорит потом: "...you kindly rescued me, for, as we all know, no-one likes to see pathetic and helpless creatures swept to their death". (И Ринсвинд, то ли с сарказмом, то ли на полном серьёзе, отвечает "Спасибо", явно уловив проведенную параллель.) Но, во-первых, это совершенно явно неверное утверждение - на Диске полно (и среди людей, и среди богов) тех, кому подобные зрелища нравятся. (Взять тот же Рок... или вспомнить, что Альберт понимал под духом страшдества.) А, во-вторых, по-моему, достаточно очевидно, что Госпожа даёт Ринсвинду и Двацветку шанс "в пику" Року и, возможно, чтобы сохранить "фигуру" для игры - но не говорить же об этом смертным? Вот и вешает им лапшу на уши.
Что же до "kindly"... можно вспомнить эпизод из "Науки Плоского Мира", где Ринсвинд, "а kind man by nature", пытается отговорить рыбу от (предполагаемого) самоубийства. На мой взгляд, это пояснение всё-таки отдаёт авторской иронией... как скажем, фраза "And, having done his duty to the community, he turned and ran over..." Если в Анк-Морпорке и рождались "добрые по натуре" люди, скорей всего, они там не выживали.
Похоже, под "добротой" в данном случае понимается смесь... эээ... нетолстокожести, некоторой слабонервности и... не вполне утраченной способности к эмпатии (на уровне идентификации себя с жертвой - Ринсвинд совершенно очевидно сравнивает положение лягушки со своим собственным).
Разумеется, вопрос о том, как "слабонервный" человек мог выжить в Анк-Морпорке (а выжив, сохранить "слабонервность"), остаётся открытым... Но стоит заметить, что тот же самый Ринсвинд, что терял сознание при виде собственной крови и клея, дважды сражался с Тварями из Подземельных Измерений, на память о чём у него остались шрамы - и без всяких обмороков. И что ещё более интересно, тот самый Ринсвинд, что в начале "Последнего Континента" ради выживания ест всё, что придётся - а приходится в основном всякая дрянь, в середине книги описывается так:
Однако потребность что-то съесть никуда не делась, а темно-коричневая масса, размазанная по стенкам банки, была единственной едой в округе. Во всяком случае, у этой еды было куда меньше шести ног. Мысль о баранине у Ринсвинда даже не возникла. Как можно хладнокровно есть кого-то, кто смотрит на тебя столь жалобными глазами?
Видимо, это разные уровни "приспособляемости"...
Но главное здесь не то, что Ринсвинд пожалел лягушку (в конце концов, её спасение ему ничего не стоило). И даже не в том, что находясь в беспомощном ожидании собственной гибели, он мог думать о чём-то ещё. Главное содержится в вопросе Двацветка (куда более доброго, чем Ринсвинд - и более способному к активному проявлению доброты). В том факте, что спасая лягушку, Ринсвинд отодвигал её смерть всего лишь на час. И в том, что для Ринсвинда этот лишний час жизни имел значение - несмотря на то, что потом всё равно будет смерть. Потому что смерть придёт рано или поздно, но нельзя сдаваться ей раньше времени. (Как говорил другой волшебник, жизнь заключается в оттягивании неизбежного.)
Возвращаясь к вопросу о nolumus, как назвать такую позицию? "Неприятием смерти", "отвращением к смерти", "смертененавистничеством"?
И вот это самое кредо Ринсвинда и играет главную роль в определении сюжетных линий, в которых он задействован. Как сказал тот же человек, что говорил про "упрощение" - "бежать, а по дороге спасти мир". На самом деле, если не брать три книги "Науки Плоского Мира" (хотя во второй, например, имеются явные отголоски привычной схемы), то такую конструкцию мы имеем в четырёх книгах из семи. Но, с другой стороны, "Цвет волшебства" и "Эрик" принципиально иначе устроены, представляя собой цепь эпизодов, которую "проходит" Ринсвинд (с единственной конечной целью вернуться домой). Так что "идейное исключение" одно, а именно "Интересные времена", где вмешательство Ринсвинда не имеет целью спасти мир - или его часть, и где - возможно, вследствие этого - никак не прописана мотивация этого вмешательства.
А в тех четырех книгах всё предельно понятно и просто (хоть и с вариациями, конечно). См. того же "Последнего героя":
— В данном случае — спасения мира, — пожал плечами лорд Витинари.
— Мы что, должны спасать его для всех? — уточнил господин Боггис. — И для всяких чужеземцев тоже?
— Боюсь, что да, — кивнул лорд Витинари. — Нельзя спасти только те его части, которые нам особенно нравятся. Но следует помнить одно, господа и дамы: спасая мир, мы прежде всего спасаем то, что у нас под ногами.
А Ринсвинд большой спец по спасению того-что-под-ногами. Интересно, что в "Последнем герое" аркканцлер говорит "У него исключительный дар, он выпутывается из любых...", в то время как в "Интересных временах" он приписывал везение Ринсвинда тому, что "кто-то наверху ему улыбается". Конечно, ему покровительствует (в каком-то смысле) Госпожа, но... Заклинания тоже охраняли Ринсвинда, однако, объясняя, почему они выбрали его на роль носителя, говорили: "Ты один из тех, кто выживает". И Ринсвинд не даром понимал, что стоило ему "подумать, что он неуязвим, – и он покойник".
И вот когда эти тяга к выживанию и отвращение к смерти выходят за пределы одного себя... тогда и получается вот такое, например:
Ринсвинд, не теряя времени, бросился вперед, сражаясь теперь из страха перед тем, что случится, если он остановится. Призрачную арену заполнял щебет Подземельных Тварей – волна шелестящего звука, который молотом стучал в его уши на протяжении всей схватки. Он представил себе, как этот звук расползается по всему Диску, и принялся наносить удар за ударом, чтобы спасти мир людей, сохранить небольшой кружок света в темной ночи хаоса и закрыть брешь, сквозь которую наступает кошмар. Но главным образом он бил эту тварь, чтобы помешать ей ударить в ответ.
В данном случае (и не только в нём) Ринсвинд как бы олицетворяет мировой "инстинкт самосохранения".
Более того, кое-какие эпизоды предполагают, что попытки Ринсвинда спасти мир не сводятся к желанию выжить самому.
– Вряд ли я смогу продержаться хотя бы еще немного, – добавил волшебник более низким и настойчивым голосом.
– Попытайся.
– Бесполезно. Я чувствую, как моя рука соскальзывает!
Двацветок вздохнул. Придется прибегнуть к крайним мерам.
– Хорошо, – сказал он. – Тогда падай. Мне лично плевать.
– Что? – переспросил Ринсвинд, который настолько удивился, что даже забыл соскользнуть.
– Давай, умирай. Воспользуйся легким выходом.
– Легким?!
– Все, что тебе нужно, – это с воплем улететь вниз и переломать себе все кости, – продолжал Двацветок. – Это может сделать кто угодно. Валяй. Конечно, тебе следует остаться в живых, чтобы произнести Заклинания и спасти Диск. Но не думай об этом. Не надо. Кому какое дело, если все мы сгорим? Давай, думай только о себе. Падай.
Наступило долгое, сконфуженное молчание.
– Не знаю почему, – сказал наконец Ринсвинд, пожалуй, несколько громче, чем нужно, – но с тех пор, как я познакомился с тобой, я, похоже, провожу уйму времени, качаясь на кончиках пальцев над страшными пропастями.
И дело даже не в том, что Ринсвинда смутили слова Двацветка и что он не нашёл, что возразить... а в том, что он так и не упал. При том, что держаться "ради себя" у него уже не было сил. (Учитывая, что он ещё до драки с Траймоном был не в лучшем физическом состоянии, это не так уж удивительно.)
Или в "Последнем герое", когда до цели остаётся последний шаг и возникает очередная проблема, Ринсвинд (не то уже смирившись, не то саркастически, не то пытаясь снять с себя ответственность за неудачу) говорит: "Ладно, жаль, конечно, что наступит конец света, но такое иногда случается, верно?" Думая о неудаче миссии как "все погибнут", а не "сначала погибну я, а потом все остальные".
И в "Последнем континенте" тоже был схожий эпизод, когда Ринсвинд, казалось бы, сделавший всё, что от него требовалось, понимает, что это не сработало. И думает о том, что эта страна (из которой он всю книгу мечтал удрать домой) не такая уж плохая, и здесь можно было бы жить...
Except... that there wasn’t any more water. No more sheep, no more farms. Mad, and Crocodile Crocodile, the lovely ladies Darleen and Letitia, Remorse and his horses, all those people who’d shown him how to find the things you could eat without throwing up too often... all drying up, and blowing away...
Him, too.
Именно в таком логическом порядке. А когда (при мысли о собственной смерти) рядом с Ринсвиндом появляется Смерть, Ринсвинд неожиданно приходит в бешенство (хотя в той же тюрьме они разговаривали вполне нормально) - потому что, с его точки зрения, Смерть "играет нечестно", появляясь раньше времени. И вот что он кричит:
"The cheek of him, turning up like that! We’re not dead yet," shouted Rincewind to the burning sky. "There’s lots we could do! If we could get to the Hub we could cut loose a big iceberg and tow it here and that’d give us plenty of water... if we could get to the Hub! Where there’s hope there’s life, I’ll have you know! I’ll find a way! Somewhere there’s a way of making rain!" Death had gone. Rincewind swung the bullroarer menacingly. "And don’t come back!"
То самое "противление смерти" как оно есть... заставляющее Ринсвинда говорить вещи, куда более подошедшие бы капитану Кэрроту. И это твёрдое намерение бороться за жизнь (не только свою собственную) "до последнего" и приводит в результате... к тому, к чему приводит.
Так что же удивительного в том, что именно Ринсвинд подарил экспедиции по спасению Диска "вдохновляющий девиз", заявляющий о том, что они твёрдо намерены не отдать Смерти свой мир?
P.S. А для себя я перевожу слово Morituri просто как "люди". Потому что "все там будем". И «Morituri Nolumus Mori» куда ближе моему сердцу, чем «Non temetis messor», что означает: «Жнеца да не убоись».
— Девиз миссии, сэр, — бодро сказал Кэррот. — Morituri Nolumus Mori. Ринсвинд предложил.
Я обещала себе написать этот пост, когда мне пришлют заказ. ОК, мне его прислали (уже довольно давно). Значок с эмблемой миссии из "Последнего героя" (см. аватарку к посту). Дальше будет "много буков" и "куча словей", объясняющих, зачем он мне, собственно говоря, понадобился. =)
И не надо спрашивать "почему именно сегодня" — самый очевидный ответ и есть правильный.
Много буковТак вот, как-то на одном форуме мне попалось утверждение, что Ринсвинд (как персонаж, пригодный для использования только в очень ограниченном числе ситуаций) имеет свойство "упрощать собой историю, в которой задействован". Ну, я очень слабо представляю, каким образом Ринсвинд мог упростить "Sourcery" или "Интересные времена" ("Последний континент" вряд ли упрощаем в принципе), но по отношению к "Последнему герою", имхо, в этих словах есть доля правды. Только он её не столько упрощает, сколько... "заземляет". "Приземляет", то есть. =)
На самом деле, "Последний герой" не зря носит подзаголовок "fable" ("сказание" в официальном русском переводе) — по сравнению с другими книгами Пратчетта оно более... "моноиндейно", что ли. Его насквозь пронизывает один мотив (обозначенный ещё в предисловии рассказчика), по-разному отражаясь в разных персонажах - чьи характеры "раскрываются" лишь постольку, поскольку они касаются этого самого мотива. Но это тема для другого поста (который я когда-нибудь напишу
), хотя и к этому она тоже имеет отношение. При этом непосредственно для "двигания сюжета" Ринсвинд (именно как Ринсвинд, а не просто номинальный персонаж, которого можно заменить кем угодно) делает минимум возможного.
Собственно на сцене он появляется потому, что Патриций обращается к нему за консультацией относительно Коэна. (И, по-видимому, именно это имеет в виду Ветинари, когда (уже перед полётом) называет Ринсвинда "mission specialist" в ответ на его замечание о том, что "Коэн не так уж страшен".)
Затем Ринсвинд вызывается "добровольцем" — или, учитывая обстоятельства, правильнее было бы сказать "противовольцем".
И уже потом идёт эпизод, в котором Ринсвинд делает для миссии то, что мог сделать только он.The sea was full of cool green light.
Captain Carrot sat near the prow. To the astonishment of Rincewind, who'd got out for a gloomy evening walk, he was sewing.
''It's a badge for the mission,' said Carrot. 'See? This is yours." He held it up.
'But what is it for?'
'Morale.'
'Ah, that stuff,' said Rincewind. 'Well, you've got lots, Leonard doesn't need it and I've never had any.'
[...]
'It needs an uplifting motto,' said Carrot. 'Wizards know about this sort of thing, don't they?'
'How about Morituri Nolumus Mori, that's got the right ring,' said Rincewind gloomily.
Carrot's lips moved as he parsed the sentence. 'We who are about to die...' he said, 'but I don't recognise the rest.'
'It's very uplifting,' said Rincewind. 'It's straight from the heart.'
'Very well. Many thanks. I'll get to work on it right away,' said Carrot.
Море было озарено прохладно-зеленоватым светом.
Капитан Моркоу сидел на носу. И что-то вышивал, как с изумлением обнаружил Ринсвинд.
— Эмблема нашей экспедиции, — объяснил Моркоу. — Видишь? Это тебе. — Он продемонстрировал эмблему.
— Понятно, но зачем?
— Для поднятия боевого духа.
— А, для него... — протянул Ринсвинд. — Что ж, у тебя этой штуки с избытком, Леонарду он не нужен, у меня отродясь не водилось.
[...]
— Нужно придумать поднимающий настроение* девиз, — сказал Моркоу. — Волшебники должны знать толк в таких делах.
— Как насчет "Мортури Нолумус Мори"? — мрачно предложил Ринсвинд. — Вроде бы неплохо звучит.
Моркоу, шевеля губами, попытался перевести фразу.
— "Идущие на смерть..." Остальное не понял.
— Очень поднимает настроение, — сказал Ринсвинд. — Слова родились из самого сердца.
— Отлично. Большое спасибо, — поблагодарил Моркоу. — Сейчас же вышью.
* Имхо, здесь больше бы подошло слово "вдохновляющий", "воодушевляющий".
Остановимся пока на этой сцене. Не будем лезть в латинский словарь, а спросим себя — почему Кэррот смог перевести первое слово и не понял всех остальных? (Тем паче, что значение третьего слова достаточно легко выводится из первого.)
Очевидно, потому что он не знает латыни (хотя девиз на этом языке есть даже у Городской Стражи), но зато слышал "плоскомирный аналог" выражения "Ave Caesar, morituri te salutant!" ("Да здравствует Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!")
Стоит отметить, что Кэррот, несмотря на весь свой энтузиазм, не возражает против этого слова (как характеризующего и его в том числе — в русском переводе пропало местоимение "мы", относящееся к "идущим на смерть").
А вот сцена перед самым "временем Т", когда Патриций произносит речь перед экипажем:
'What is that on your badge, Captain Carrot?'
'Mission motto, sir,' said Carrot cheerfully. ''Morituri Nolumus Mori. Rincewind suggested it.'
'I imagine he did,' said Lord Vetinari, observing the wizard coldly. 'And would you care to give us a colloquial translation, Mr Rincewind?'
'Er...' Rincewind hesitated, but there really was no escape. 'Er... roughly speaking, it means "We who are about to die don't want to", sir.'
'Very clearly expressed. I commend your determination...'
И вот тут я сначала приведу "официальный" русский перевод, чтобы на его фоне яснее стало значение этого диалога.
— Капитан Моркоу, что написано на этой эмблеме?
— Девиз экспедиции, милорд, — радостно сообщил Моркоу. — "Моритури Нолумус Мори". Ринсвинд предложил.
— Так я и думал, — кивнул лорд Витинари, меряя волшебника холодным взглядом. — Господин Ринсвинд, а нельзя ли услышать хотя бы приблизительный перевод?
— Э-э... — замялся Ринсвинд, но выхода не было. — Э... "Идущие на смерть этого совсем не приветствуют". Примерно так.
— Смысл понятен. Отдаю должное твоей правдивости...
Следует отдать должное и переводчику — он сделал всё возможное, чтобы аллюзия на "приветствие гладиаторов" в переводе выступила как можно яснее, и добился своей цели. Только вот одно маленькое "но" — в этом процессе был практически утрачен первоначальный смысл девиза. И, судя по тому, что переводчик изменил реакцию Патриция на перевод, он сам это прекрасно понимал. (Но, видимо, счёл, что сохранение аллюзии в данном случае важнее смысла, с чем лично я категорически не согласна.)
Итак, как Ринсвинд переводит сочиненный им девиз в русском переводе? "Идущие на смерть этого совсем не приветствуют". Чего "этого"? "Похода на смерть", очевидно. То есть мы имеем просто очередное напоминание о том, что сам Ринсвинд в этот полёт вовсе не рвется, а, по латинской поговорке, его "тащит судьба". (И Патриций "отдаёт должное" честному признанию в этом.) То бишь сие, по сути, личный девиз Ринсвинда, который на эмблеме того же Кэррота, испытывающего перед полётом "счастье, трепет и восторг", выглядит совершенно не к месту.
А что Ринсвинд сказал в оригинале? "We who are about to die don't want to". То есть «Мы, идущие на смерть, не хотим умирать». Это нечто совсем другое, не? Ведь даже Кэррот, мечтающий отправиться "туда, куда не ступала нога человека", предпочёл бы оттуда вернуться. С другой стороны, в такой форме девиз может показаться трюизмом — ну, конечно, никто не хочет умирать, это само собой разумеется, так из-за чего огород городить? Но давайте посмотрим, что именно ответил Ринсвинду Патриций (не в переводе, в оригинале!)
Разумеется, Патриций, с его "классическим образованием", и без Ринсвинда прекрасно знал, как переводится эта фраза. Вообще, интересно отметить, как подтема "классического образования" проходит через ткань повествования ("классическое образование" Витинари и Леонарда, сыгравшее важную роль в успехе миссии и противопоставленное техническому складу ума Пондера, а также "классическое образование" менестреля, позволившее ему лучше понять Орду и рассказать ей о судьбе героя, похитившего огонь у богов), создавая культурный фон из историй "Прометея", "Александра Македонского", "принца Харана"... и этот девиз тоже отсылает к некоему культурно-историческому контексту, судя по реакции Кэррота.
А ответил он "Очень чётко сформулировано. Ценю ваш решительный настрой". Очевидно, он воспринимает слова о "нежелании умирать" не просто как констатацию факта, а как выражение намерения.
Вот теперь можно и заглянуть в латинско-русский словарь — посмотреть значение глагола.
nolo, nolui, —, nolle [ne + volo]
1) не желать (aliquid C, Nep etc.); отказываться (n. parere Nep): me nolente Q против моей воли; ne homines, quos nolo, videar offendere C чтобы не подумали, будто я нападаю на людей, на которых я нападать не собираюсь; nolim statuas nos mente maligna id facere Ctl прошу тебя не думать, будто я делаю это по злому умыслу; quod nolunt, velint SenT пусть (бедняки) возымеют желания, которых у них нет; non n. C быть весьма склонным; в отрицательно-повелительной форме: noli (nolite) putare C, Pt не думай(те);
2) сопротивляться: ducunt volentem fata, nolentem trahunt погов. Sen судьба ведёт того, кто ей повинуется, но тащит силой того, кто ей противится;
3) недоброжелательно относиться, быть предубеждённым (n. alicui C).
То есть что-то вроде «идущие на смерть* не приемлют/отвергают/противятся смерти».
* тоже не совсем точный оборот, но русские эквиваленты выражения "We who are about to die" звучат уж слишком громоздко.
А теперь внимание, вопрос! Почему Патриций высказывает одобрение девизу Ринсвинда? Для ответа вспомним начало его речи, обращённой к экипажу.
Лорд Витинари бросил взгляд на троих... Как бы их назвать?
— Люди, — произнес он, остановившись на наиболее верном термине, — мне выпала великая честь поздравить вас с... с...
[...]
— ...С тем, что вы станете первыми, кто покинул Плоский мир с твердым намерением вернуться, — наконец продолжил он.
Лично мне на этом месте вспомнилась речь императора Крулла, провожавшего рептилионавтов в космический полёт в первой книге. Но если та экспедиция отправлялась исключительно с научной целью, то эта... должна была долететь до Кори Челести. Именно долететь.
Чуть было не написала "любой ценой", но нет... эпизод с "зайцем в ракете" ясно показывает, что не любой.
Потому что, как заметил Леонард, "If we fail to come back, there won't be anywhere left to fail to come back to in any case, will there?" ("Ведь если мы не сможем вернуться, возвращаться будет просто некуда".)
Поэтому экипаж не должен героически погибнуть, сделав всё возможное для достижения недостижимой цели. (Эта тема ясно звучит, например, в Sourcery с его "die in process".) Они не должны умереть на посту, исполняя свой долг. Они должны остаться в живых и долететь, наперекор смерти, грозящей всем обитателям Диска.
И именно поэтому девиз Ринсвинда стал девизом экспедиции. Именно поэтому "практически герой" Кэррот и трус Ринсвинд в критические минуты "похода" реагируют на происходящее весьма схожим образом.
На самом деле, не только в критические... но это уже тема для другого поста.
Можно объяснить это тем, что Ринсвинд заботится о собственной шкуре, а Кэррот — об успехе экспедиции (хотя в тексте есть свидетельства обратного), но тем не менее. Скажем, Двацветка перспектива врезаться в Солнце могла бы и восхитить.
Но "Змей" не был туристическим кораблём, а его экипаж летел не на прогулку.Более того, девиз миссии (в каком-то смысле) отражает не только движущую силу этой сюжетной линии, но и основной мотив книги, про который я уже упоминала.
Ибо "сказание" это — "о смерти и желании бессмертия", сорри за цитату. И "не хотят умирать" не только летящие на "Змее" и простые обитатели Диска. Но это, опять-таки, до другого поста. А мы лучше зададимся вопросом — почему именно Ринсвинд должен был изобрести девиз миссии?
Для этого нам придётся вернуться к началу и перелистать более ранние книги в поисках фраз Ринсвинда, как он выразился, "идущих от самого сердца". Вот, например (подчёркивания везде мои)...
"Цвет волшебства"
Первая встреча Ринсвинда со Смертью:
Смерть, лицо которого навсегда застыло в мрачной маске, также выглядел удивленным.
– РИНСВИНД? – уточнил он голосом низким и тяжелым, словно подземный грохот захлопывающихся свинцовых дверей.
– М-м, – отозвался волшебник, пытаясь скрыться от безглазого взгляда.
– НО ПОЧЕМУ ТЫ ЗДЕСЬ? – (Бум-бум, опустилась надгробная плита в кишащей червями цитадели под старыми горами…)
– М-м, а почему меня здесь не должно быть? – спросил Ринсвинд. – Хотя чего я тебя расспрашиваю, у тебя, наверное, куча дел, так что если ты…
– Я БЫЛ УДИВЛЕН, УВИДЕВ ТЕБЯ, РИНСВИНД, ПОТОМУ ЧТО У МЕНЯ НА ЭТУ САМУЮ НОЧЬ УЖЕ НАЗНАЧЕНА ВСТРЕЧА С ТОБОЙ.
– О нет, только не…
– ПРОКЛЯТЬЕ, И САМОЕ ДОСАДНОЕ В ЭТОЙ ИСТОРИИ ТО, ЧТО Я ОЖИДАЛ ВСТРЕТИТЬ ТЕБЯ В ПСЕВДОПОЛИСЕ.
– Но это за пять сотен миль отсюда!
– ЭТО ТЫ МНЕ ГОВОРИШЬ? НАСКОЛЬКО Я ПОНИМАЮ, ОПЯТЬ ВСЯ СИСТЕМА ПОЛЕТЕЛА К ЧЕРТЯМ. ПОСЛУШАЙ, А МОЖЕТ, ВСЕ-ТАКИ ЕСТЬ ХОТЬ КАКОЙ-НИБУДЬ ШАНС?…
Ринсвинд попятился, выставив вперед руки. Торговец сушеной рыбой, стоящий за ближайшим прилавком, с интересом наблюдал за прохожим психом.
– Никаких шансов!
– Я МОГ БЫ ОДОЛЖИТЬ ТЕБЕ ОДНУ ОЧЕНЬ БЫСТРУЮ ЛОШАДЬ.
– Нет!
– ЭТО БУДЕТ СОВСЕМ НЕ БОЛЬНО.
– Нет!
Ринсвинд бросился бежать. Смерть проводил его взглядом и горько пожал плечами.
– НУ И ПОШЕЛ ТЫ… – сказал он...
Или другая встреча:
Змея была большая, зеленая и обвивала ветку с присущим рептилии терпением. Ринсвинд прикинул, ядовитая она или нет, но потом выбранил себя за дурацкий вопрос. Эта змея не могла не быть ядовитой.
– Ты чего ухмыляешься? – спросил он у фигуры, которая сидела на соседней ветке.
– ЭТО ОТ МЕНЯ НЕ ЗАВИСИТ, – ответил Смерть. – А ТЕПЕРЬ, БУДЬ ДОБР, РАЗОЖМИ РУКИ. Я НЕ МОГУ ТОРЧАТЬ ЗДЕСЬ ВЕСЬ ДЕНЬ.
– Зато я могу, – вызывающе заявил Ринсвинд.
"Безумная звезда"
Двацветок и Ринсвинд во владениях Смерти:
– Мы вроде как неофициально мертвы, – сказал он. Лучшего ответа он придумать не смог.
– О-о, – Двацветок продолжал рыться в Сундуке.
– Тебя это ни капельки не волнует?
– Ну, обычно в конце концов все устраивается. Во всяком случае, я абсолютно уверен в том, что реинкарнация существует. В каком виде ты хотел бы вернуться в мир?
– Во-первых, я не хочу из него уходить, – твердо сказал Ринсвинд. – Ладно, давай выбираться...
"Посох и шляпа"
Разговор Ринсвинда с совестью:
«Сделай же что-нибудь!»
«Здесь слишком много стражников! Они убьют меня!»
«И что? Ну, убьют они тебя, это же не конец света».
«Для меня это будет конец света», – мрачно фыркнул Ринсвинд.
«Зато представь, как спокойно ты будешь чувствовать себя в следующей жизни…»
«Слушай, я, заткнись, а? Я уже надоел мне до чертиков».
Подчеркнутую фразу стоит прокомментировать. Интересно, что Ринсвинд, имеющий все основания полагать, что загробная жизнь существует, тем не менее боится только и исключительно смерти, как если бы она действительно была концом всему — отношение, более свойственное атеистам. (Фактически, я не раз слышала от верующих утверждение, что для атеистов нет никакой разницы между собственной смертью и гибелью мира.)
А во-вторых, в этой фразе (вызывающей воспоминание о "После моей смерти гори всё пропадом!" и "После нас хоть потоп"), пожалуй, наиболее ясно выражается "индивидуализм" (теоретического) мировоззрения Ринсвинда. Однако любопытно, что в "Последнем герое" стоическая "готовность умереть" Орды приводит к тому же выводу "с другого конца" — если нам предстоит умереть, если все в конце концов умрут, то какая разница, погибнет мир или нет? "Героическо-варварский" кодекс в крайнем своём проявлении оказывается ничуть не менее "индивидуалистическим".
Другое (и очень важное) дело, что ни Ринсвинд, ни Орда на практике не руководствовались этими умозрительными крайностями.
"Интересные времена"
– Да вас всех поубивают! – воскликнул Ринсвинд.
Она кинула на него презрительный взгляд.
– По крайней мере, мы умрем за что-то стоящее!
– Очистим Страну Кровью Мучеников, – пророкотал Три Запряженных Вола.
Резко обернувшись, Ринсвинд замахал пальцем у Вола под носом – выше ему было не достать.
– Если ты еще хотя бы раз пробормочешь что-нибудь подобное, я из тебя котлету сделаю! – закричал он, а потом быстро втянул голову в плечи – до него внезапно дошло: он только что посмел угрожать человеку в три раза крупнее его самого.
– Просто выслушайте меня, хорошо? – продолжал Ринсвинд, слегка остыв. – За свою жизнь я наслушался всяких речей о том, как неплохо было бы пострадать за общее благо. Но почему-то, черт возьми, те, кто толкают эти речи, сами страдать не спешат! Как только кто-нибудь начинает вопить: «Вперед, товарищи!» – всегда оказывается, что он выкрикивает свои призывы, прячась за здоровенной скалой, и на нем – единственном из всех! – стрелоупорный шлем! Неужели вы ничего не понимаете?!
Он умолк. Ячейка таращилась на него, как на сумасшедшего. Ринсвинд обвел глазами юные, воодушевленные лица и почувствовал себя очень, очень старым.
– Но ведь есть великие дела, за которые стоит отдать жизнь, – возразила Бабочка.
– Нет, нет таких дел! Потому что жизнь у тебя только одна, а великих дел как собак нерезаных!
– О боги, да как же можно жить с такой философией?
Ринсвинд набрал в грудь побольше воздуха.
– Долго!
Из этого отрывка особенно, пожалуй, показательна первая подчёркнутая фраза — она, очевидно, действительно "шла из самого сердца"... учитывая, что чувства Ринсвинда на мгновенье взяли верх над инстинктом самосохранения.
А ещё был один эпизод из "Последнего континента"... но о нём чуть позже.
Пока и из вышеприведённых цитат (и из многих других неприведённых) ясно рисуется отношение Ринсвинда к смерти. Он не просто боится её и считает её самым страшным злом — он до последнего будет ей сопротивляться. Как та, вторая, лягушка, упавшая в кувшин с молоком. Не потому что всегда есть надежда (такая мотивация куда лучше подошла бы Двацветку или капитану Кэрроту), и не потому что умирать раньше смерти недостойно человека (вот уж кто не заботится о своём достоинстве! Да и со стоической точки зрения, возможно, "спокойное принятие смерти" выглядит куда достойнее бессмысленного трепыхания), а просто потому, что не хочет умирать. Будет убегать, висеть на краю пропасти из последних сил... даже драться, если другого выхода нет — лишь бы продолжать жить.
Тут можно вспомнить одно очень интересное замечание, сделанное относительно экранизации "Цвета волшебства". Человек указывал на неправдоподобность сцены, где выгнанный из Университета Ринсвинд пытается утопиться, со словами "Поскольку Ринсвинд страшный трус, он бы никогда этого не сделал..." Угу, можно подумать, что попытка суицида (не от горя, душевной потери или разочарования, а просто оттого, что в данный момент ты не видишь перед собой жизненных перспектив - и даже не пробуешь их найти) - это признак мужества.
Разумеется, книжный Ринсвинд так бы никогда не поступил - но не потому, что он трус (хоть это и так). А потому что "противится смерти". Как он говорил капитану Кэрроту, "для того, чтобы удирать, тоже требуется смелость". Сдаться иногда куда легче...
Это не любовь к жизни как таковая (вспомним, как Ринсвинд в "Sourcery", думая, что сейчас умрет, говорит Смерти об "ужасности" прожитой им жизни) и даже словосочетание "страх смерти" здесь не совсем подходит. Во-первых, потому что, скажем, на Краю в конце первой книги Ринсвинд (что специально подчёркнуто) не испытывает страха, но это не мешает ему до последнего отказываться умирать. А во-вторых... потому что иногда это чувство "проецируется" на других. Это к вопросу о лягушках, да.
В небе поднялось солнце, которое в такой близости от Края было куда крупнее, чем обычно. Они стояли, прислонившись спинами к мачте, погруженные в свои мысли. Время от времени то один, то другой вдруг хватался за ведро и ни с того ни с сего начинал отчаянно вычерпывать воду.
Море вокруг стало намного оживленнее. Ринсвинд заметил несколько плывущих бревен, а вода у поверхности кишмя кишела всевозможными рыбами. Все правильно, здесь и должно быть много рыб, поскольку течение изобиловало пищей, которую волны смывали с континентов, расположенных вокруг Пупа. Ринсвинд спросил себя, что же это за жизнь, когда приходится постоянно плыть, чтобы остаться на одном месте. «В точности мой случай», – решил он.
Его взгляд упал на маленькую зеленую лягушку, которая отчаянно барахталась, увлекаемая неумолимым течением. К вящему изумлению Двацветка, Ринсвинд нашел весло и осторожно выдвинул его в сторону крошечной амфибии, которая с благодарностью взобралась на лопасть. И тут же пара челюстей пробила поверхность воды, бессильно защелкнувшись там, где только что плавала добыча.
Лягушка посмотрела на Ринсвинда, который держал ее в ладонях, и задумчиво цапнула волшебника за палец. Двацветок хихикнул. Ринсвинд засунул лягушку в карман и сделал вид, что ничего не слышал.
– Все это очень человечно, но ради чего? – спросил Двацветок. – Все равно через час ее ждет та же участь.
– А ради того, – туманно ответил Ринсвинд и некоторое время молча вычерпывал воду.
Насколько я помню бывшее больше десяти лет назад, именно на этом эпизоде я впервые ощутила интерес к Ринсвинду. На первом совершённом им "нешаблонном" поступке.
Мы так и не получаем от Ринсвинда никаких объяснений, зачем он это сделал.
Госпожа говорит потом: "...you kindly rescued me, for, as we all know, no-one likes to see pathetic and helpless creatures swept to their death". (И Ринсвинд, то ли с сарказмом, то ли на полном серьёзе, отвечает "Спасибо", явно уловив проведенную параллель.
) Но, во-первых, это совершенно явно неверное утверждение - на Диске полно (и среди людей, и среди богов) тех, кому подобные зрелища нравятся. (Взять тот же Рок... или вспомнить, что Альберт понимал под духом страшдества.) А, во-вторых, по-моему, достаточно очевидно, что Госпожа даёт Ринсвинду и Двацветку шанс "в пику" Року и, возможно, чтобы сохранить "фигуру" для игры - но не говорить же об этом смертным? Вот и вешает им лапшу на уши. Что же до "kindly"... можно вспомнить эпизод из "Науки Плоского Мира", где Ринсвинд, "а kind man by nature", пытается отговорить рыбу от (предполагаемого) самоубийства. На мой взгляд, это пояснение всё-таки отдаёт авторской иронией... как скажем, фраза "And, having done his duty to the community, he turned and ran over..." Если в Анк-Морпорке и рождались "добрые по натуре" люди, скорей всего, они там не выживали.
Похоже, под "добротой" в данном случае понимается смесь... эээ... нетолстокожести, некоторой слабонервности и... не вполне утраченной способности к эмпатии (на уровне идентификации себя с жертвой - Ринсвинд совершенно очевидно сравнивает положение лягушки со своим собственным).
Разумеется, вопрос о том, как "слабонервный" человек мог выжить в Анк-Морпорке (а выжив, сохранить "слабонервность"), остаётся открытым... Но стоит заметить, что тот же самый Ринсвинд, что терял сознание при виде собственной крови и клея, дважды сражался с Тварями из Подземельных Измерений, на память о чём у него остались шрамы - и без всяких обмороков. И что ещё более интересно, тот самый Ринсвинд, что в начале "Последнего Континента" ради выживания ест всё, что придётся - а приходится в основном всякая дрянь, в середине книги описывается так:
Однако потребность что-то съесть никуда не делась, а темно-коричневая масса, размазанная по стенкам банки, была единственной едой в округе. Во всяком случае, у этой еды было куда меньше шести ног. Мысль о баранине у Ринсвинда даже не возникла. Как можно хладнокровно есть кого-то, кто смотрит на тебя столь жалобными глазами?
Видимо, это разные уровни "приспособляемости"...
Но главное здесь не то, что Ринсвинд пожалел лягушку (в конце концов, её спасение ему ничего не стоило). И даже не в том, что находясь в беспомощном ожидании собственной гибели, он мог думать о чём-то ещё. Главное содержится в вопросе Двацветка (куда более доброго, чем Ринсвинд - и более способному к активному проявлению доброты). В том факте, что спасая лягушку, Ринсвинд отодвигал её смерть всего лишь на час. И в том, что для Ринсвинда этот лишний час жизни имел значение - несмотря на то, что потом всё равно будет смерть. Потому что смерть придёт рано или поздно, но нельзя сдаваться ей раньше времени. (Как говорил другой волшебник, жизнь заключается в оттягивании неизбежного.)
Возвращаясь к вопросу о nolumus, как назвать такую позицию? "Неприятием смерти", "отвращением к смерти", "смертененавистничеством"?
И вот это самое кредо Ринсвинда и играет главную роль в определении сюжетных линий, в которых он задействован. Как сказал тот же человек, что говорил про "упрощение" - "бежать, а по дороге спасти мир". На самом деле, если не брать три книги "Науки Плоского Мира" (хотя во второй, например, имеются явные отголоски привычной схемы), то такую конструкцию мы имеем в четырёх книгах из семи. Но, с другой стороны, "Цвет волшебства" и "Эрик" принципиально иначе устроены, представляя собой цепь эпизодов, которую "проходит" Ринсвинд (с единственной конечной целью вернуться домой). Так что "идейное исключение" одно, а именно "Интересные времена", где вмешательство Ринсвинда не имеет целью спасти мир - или его часть, и где - возможно, вследствие этого - никак не прописана мотивация этого вмешательства.
А в тех четырех книгах всё предельно понятно и просто (хоть и с вариациями, конечно). См. того же "Последнего героя":
— В данном случае — спасения мира, — пожал плечами лорд Витинари.
— Мы что, должны спасать его для всех? — уточнил господин Боггис. — И для всяких чужеземцев тоже?
— Боюсь, что да, — кивнул лорд Витинари. — Нельзя спасти только те его части, которые нам особенно нравятся. Но следует помнить одно, господа и дамы: спасая мир, мы прежде всего спасаем то, что у нас под ногами.
А Ринсвинд большой спец по спасению того-что-под-ногами.
Интересно, что в "Последнем герое" аркканцлер говорит "У него исключительный дар, он выпутывается из любых...", в то время как в "Интересных временах" он приписывал везение Ринсвинда тому, что "кто-то наверху ему улыбается". Конечно, ему покровительствует (в каком-то смысле) Госпожа, но... Заклинания тоже охраняли Ринсвинда, однако, объясняя, почему они выбрали его на роль носителя, говорили: "Ты один из тех, кто выживает". И Ринсвинд не даром понимал, что стоило ему "подумать, что он неуязвим, – и он покойник".И вот когда эти тяга к выживанию и отвращение к смерти выходят за пределы одного себя... тогда и получается вот такое, например:
Ринсвинд, не теряя времени, бросился вперед, сражаясь теперь из страха перед тем, что случится, если он остановится. Призрачную арену заполнял щебет Подземельных Тварей – волна шелестящего звука, который молотом стучал в его уши на протяжении всей схватки. Он представил себе, как этот звук расползается по всему Диску, и принялся наносить удар за ударом, чтобы спасти мир людей, сохранить небольшой кружок света в темной ночи хаоса и закрыть брешь, сквозь которую наступает кошмар. Но главным образом он бил эту тварь, чтобы помешать ей ударить в ответ.
В данном случае (и не только в нём) Ринсвинд как бы олицетворяет мировой "инстинкт самосохранения".
Более того, кое-какие эпизоды предполагают, что попытки Ринсвинда спасти мир не сводятся к желанию выжить самому.
– Вряд ли я смогу продержаться хотя бы еще немного, – добавил волшебник более низким и настойчивым голосом.
– Попытайся.
– Бесполезно. Я чувствую, как моя рука соскальзывает!
Двацветок вздохнул. Придется прибегнуть к крайним мерам.
– Хорошо, – сказал он. – Тогда падай. Мне лично плевать.
– Что? – переспросил Ринсвинд, который настолько удивился, что даже забыл соскользнуть.
– Давай, умирай. Воспользуйся легким выходом.
– Легким?!
– Все, что тебе нужно, – это с воплем улететь вниз и переломать себе все кости, – продолжал Двацветок. – Это может сделать кто угодно. Валяй. Конечно, тебе следует остаться в живых, чтобы произнести Заклинания и спасти Диск. Но не думай об этом. Не надо. Кому какое дело, если все мы сгорим? Давай, думай только о себе. Падай.
Наступило долгое, сконфуженное молчание.
– Не знаю почему, – сказал наконец Ринсвинд, пожалуй, несколько громче, чем нужно, – но с тех пор, как я познакомился с тобой, я, похоже, провожу уйму времени, качаясь на кончиках пальцев над страшными пропастями.
И дело даже не в том, что Ринсвинда смутили слова Двацветка и что он не нашёл, что возразить... а в том, что он так и не упал.
При том, что держаться "ради себя" у него уже не было сил. (Учитывая, что он ещё до драки с Траймоном был не в лучшем физическом состоянии, это не так уж удивительно.)Или в "Последнем герое", когда до цели остаётся последний шаг и возникает очередная проблема, Ринсвинд (не то уже смирившись, не то саркастически, не то пытаясь снять с себя ответственность за неудачу) говорит: "Ладно, жаль, конечно, что наступит конец света, но такое иногда случается, верно?" Думая о неудаче миссии как "все погибнут", а не "сначала погибну я, а потом все остальные".
И в "Последнем континенте" тоже был схожий эпизод, когда Ринсвинд, казалось бы, сделавший всё, что от него требовалось, понимает, что это не сработало. И думает о том, что эта страна (из которой он всю книгу мечтал удрать домой) не такая уж плохая, и здесь можно было бы жить...
Except... that there wasn’t any more water. No more sheep, no more farms. Mad, and Crocodile Crocodile, the lovely ladies Darleen and Letitia, Remorse and his horses, all those people who’d shown him how to find the things you could eat without throwing up too often... all drying up, and blowing away...
Him, too.
Именно в таком логическом порядке. А когда (при мысли о собственной смерти) рядом с Ринсвиндом появляется Смерть, Ринсвинд неожиданно приходит в бешенство (хотя в той же тюрьме они разговаривали вполне нормально) - потому что, с его точки зрения, Смерть "играет нечестно", появляясь раньше времени. И вот что он кричит:
"The cheek of him, turning up like that! We’re not dead yet," shouted Rincewind to the burning sky. "There’s lots we could do! If we could get to the Hub we could cut loose a big iceberg and tow it here and that’d give us plenty of water... if we could get to the Hub! Where there’s hope there’s life, I’ll have you know! I’ll find a way! Somewhere there’s a way of making rain!" Death had gone. Rincewind swung the bullroarer menacingly. "And don’t come back!"
То самое "противление смерти" как оно есть... заставляющее Ринсвинда говорить вещи, куда более подошедшие бы капитану Кэрроту.
И это твёрдое намерение бороться за жизнь (не только свою собственную) "до последнего" и приводит в результате... к тому, к чему приводит.Так что же удивительного в том, что именно Ринсвинд подарил экспедиции по спасению Диска "вдохновляющий девиз", заявляющий о том, что они твёрдо намерены не отдать Смерти свой мир?
P.S. А для себя я перевожу слово Morituri просто как "люди". Потому что "все там будем". И «Morituri Nolumus Mori» куда ближе моему сердцу, чем «Non temetis messor», что означает: «Жнеца да не убоись».
@темы: Рассуждения, Пратчетт, Жизнь, Цитаты
Комментарии
Вставить цитату
Дневник воинствующей конформистки
Авторизация
Записи
- Календарь записей
- Темы записей
-
237 Жизнь
-
203 Книги
-
194 Цитаты
-
190 Рассуждения
-
187 Фанфики
-
182 Настроения
-
152 Пратчетт
-
140 Tolkien
-
87 Впечатления
-
75 Экранизации
-
55 Диккенс
-
44 Вопросы
-
37 Ссылки
-
32 Переводы
-
31 Песни
-
30 Эрмитаж
-
29 ФБ
-
28 Фильмы
-
28 Death Note
- Список заголовков
Главное меню
Ссылки
-
-
26.12.2009 в 14:16-
-
02.07.2010 в 09:00-
-
02.07.2010 в 16:47-
-
20.07.2010 в 23:44-
-
21.07.2010 в 10:25-
-
12.09.2012 в 14:46Это действительно то, что надо.
Теперь точно есть над чем думать
Теперь я это сделаю.
Не прямо завтра, разумеется. Но сделаю!