Вам нравится моя откровенность?
вторник, 11 декабря 2007
Ты же, мил человек, не будь Гренделем...
это чья-то милость - что я не увидела этого на БлинКоме.
Какая гадость эта сцена с Маэдросом в плену... впрочем, мы это (доброго и мудрого Тёмного, пытающегося вразумить упёртого фанатика-феаноринга) уже видели - в 3-й редакции ЧКА, будь она неладна. Там, правда, вразумлял Маэдроса Мелькор, а не Гортхауэр... впрочем, на фоне обнимающего "Майтимо" и чуть ли не со слезами вопрошающего: "Ну почему мы не можем быть друзьями?" Гортхауэра холодно-отстранённый Маэдрос смотрится куда выигрышнее. Идея, что отпущенного из плена Маэдроса убили бы собственные братья, а Мелькор не хотел брать грех на душу и потому повесил Маэдроса на скалу, зная, что вскоре мимо пройдёт отряд Финголфина и они его снимут - весьма оригинальна, надо признать... и так же тошнотворна, как и ЧКАшные версии. Не оправдывается это - ну никак. Ни казнями на белых скалах (к которым Маэдрос вообще никакого отношения не имел), ни "воспитательными мерами" (так нолдо-братоубийца добрее доброго Учителя?), ни даже отрицанием самого факта.
Греческая ирония - Фингон говорит "Манве, ты позволил мне найти его..." Да нет, по этой версии позволил не Манве, а Мелькор. Да, ещё "чёрт" в устах Фингона ну никак не звучит... сделали б хоть "кровь и тьму", что ли. :/
А вот что понравилось - когда Фингон возвращается с Маэдросом, темноволосый красавчик-феаноринг, который отпускал ехидные реплики во время прочтения послания Мелькора и только что замахивался мечом на одного из арфингов, демонстрируя "феанорингский юмор", падает на колени в траву и закрывает лицо руками. А потом, стоя на коленях рядом с лежащим на земле братом, обращающимся к Финголфину, ещё до того, как Маэдрос произносит слова отречения, шепчет: "Вспомни об отце..." А когда Маэдрос говорит "Это моя воля", поднимается с колен и совершенно спокойно отряхивает с них траву и землю...
Да, это оно - "Но не все братья в сердцах своих согласились с ним". Именно так, безо всяких ЧКАшных наворотов в духе "Дневника Майдроса" и попыток "набить морду"...
Если я правильно поняла титры, это был Карантир... но примерно так я и представляла себе реакцию Куруфина из "Двух разговоров".
Какая гадость эта сцена с Маэдросом в плену... впрочем, мы это (доброго и мудрого Тёмного, пытающегося вразумить упёртого фанатика-феаноринга) уже видели - в 3-й редакции ЧКА, будь она неладна. Там, правда, вразумлял Маэдроса Мелькор, а не Гортхауэр... впрочем, на фоне обнимающего "Майтимо" и чуть ли не со слезами вопрошающего: "Ну почему мы не можем быть друзьями?" Гортхауэра холодно-отстранённый Маэдрос смотрится куда выигрышнее. Идея, что отпущенного из плена Маэдроса убили бы собственные братья, а Мелькор не хотел брать грех на душу и потому повесил Маэдроса на скалу, зная, что вскоре мимо пройдёт отряд Финголфина и они его снимут - весьма оригинальна, надо признать... и так же тошнотворна, как и ЧКАшные версии. Не оправдывается это - ну никак. Ни казнями на белых скалах (к которым Маэдрос вообще никакого отношения не имел), ни "воспитательными мерами" (так нолдо-братоубийца добрее доброго Учителя?), ни даже отрицанием самого факта.
Греческая ирония - Фингон говорит "Манве, ты позволил мне найти его..." Да нет, по этой версии позволил не Манве, а Мелькор. Да, ещё "чёрт" в устах Фингона ну никак не звучит... сделали б хоть "кровь и тьму", что ли. :/
А вот что понравилось - когда Фингон возвращается с Маэдросом, темноволосый красавчик-феаноринг, который отпускал ехидные реплики во время прочтения послания Мелькора и только что замахивался мечом на одного из арфингов, демонстрируя "феанорингский юмор", падает на колени в траву и закрывает лицо руками. А потом, стоя на коленях рядом с лежащим на земле братом, обращающимся к Финголфину, ещё до того, как Маэдрос произносит слова отречения, шепчет: "Вспомни об отце..." А когда Маэдрос говорит "Это моя воля", поднимается с колен и совершенно спокойно отряхивает с них траву и землю...
Да, это оно - "Но не все братья в сердцах своих согласились с ним". Именно так, безо всяких ЧКАшных наворотов в духе "Дневника Майдроса" и попыток "набить морду"...
Если я правильно поняла титры, это был Карантир... но примерно так я и представляла себе реакцию Куруфина из "Двух разговоров".
Комментарии
Вот только... почему ни в нём, ни, насколько я помню, в "Сумерках" не упоминается то, против чего возражает Куруфин из "Двух разговоров"? Потому что это было не тогда (и не при братьях)?
И, кстати, о "братской любви" в конце "Двух разговоров"... я долго сомневалась, не вычеркнуть ли эти слова - слишком уж декларативно, почти как "Жаль..." в конце "Ошибки"... но потом решила всё-таки оставить.
В "Сумерках" - потому, что несмотря на всю апокрифичность истории, здесь она следует моей имховой версии событий, собственно говоря, отраженной в "Курво": "...еще не будучи в силах, как передавали иные, без чьей-либо помощи выбраться из дома, ты распорядился верховной властью." Т.е. мероприятие для братьев происходит заочно, да и оно вообще предельно не-публично: с одной стороны - М. и Ф., с другой - Финголфин с небольшой свитой.
В "Осколках" я как раз следую более "общепринятой", что ли, версии - подразумевается мероприятие "при всех", а был ли перед этим разговор с братьями... строго говоря, не задумывалась. И на мой взгляд, из текста не следует ни одна из двух вероятностей прямо (был/не был) - так что может быть как угодно.
Да, и я перечитала "два разговора" - и поняла, что "Братская любовь" точно не оттуда, потому что второй разговор я вообще практически не помнила, в отличие от первого
....И еще я поняла, что я так и не поняла кусок первого разговора, вот этот:
" - А это? - подчёркнуто ровно спросил он, быстрым движением правой руки очертив себе голову. На его лбу проступила алая полоса - там, где ноготь большого пальца чиркнул по коже. - Только так ты мог отблагодарить его?"
- и дальнейшее - до "это неправда/это правда". Мыши местами тупы...
Нет... то, что упоминается в каноне вместе с лошадьми, отданными вещами и отказом от притязаний на власть. И что мне, в силу "моих личных тараканов", кажется более важным, чем всё вышеперечисленное. Просьба о прощении.
Вот в "Курво" про это было: "Раскаиваясь там за деяния, совершённые нами - всеми нами, заметь!.."
В сущности, тот вопрос Куруфина ("Зачем ты просил у них прощения... за всех нас?") - как раз отголосок этой фразы...
Но там просьба о прощении тоже была "не-публичной", я правильно понимаю?
А вот как тот же Карантир отреагировал бы, если бы Маэдрос просил прощения "при всех"?
....И еще я поняла, что я так и не поняла кусок первого разговора, вот этот:
" - А это? - подчёркнуто ровно спросил он, быстрым движением правой руки очертив себе голову. На его лбу проступила алая полоса - там, где ноготь большого пальца чиркнул по коже. - Только так ты мог отблагодарить его?"
- и дальнейшее - до "это неправда/это правда". Мыши местами тупы...
Это не Мыши тупы, это хоббиты писать не умеют!
Попробую объяснить "напрямую", начиная с ответа Маэдроса на вопрос "Зачем ты просил у них прощения?" (Кстати, а "Только так я мог попросить прощения у него" - это понятно?) Вместо того, чтобы ответить "Потому что я счёл это правильным", "Потому что мы перед ними виноваты" или даже "Потому что я - старший", Маэдрос предпочёл перевести разговор в плоскость "личных отношений", тем самым показав, что не хочет обсуждать с Куруфином правильность или неправильность своего поступка. Куруфин, задетый этим, высказывает очевидно нелепое (и оскорбительное для Фингона) предположение в той же плоскости "личных отношений" - в качестве маленькой мести и не без надежды перевести-таки разговор в нужную плоскость. А Маэдрос с этим нелепым предположением соглашается, показывая тем самым (с точки зрения Куруфина), что не считает нужным говорить с братом серьёзно или полагает его неспособным что-либо понять вообще... отсюда и вспышка гнева со словами: "Это неправда!" С точки же зрения Маэдроса - он понял, что брат имел в виду, и уже было начал отрицать это самое нелепое предположение... когда вдруг внезапно осознал, что на самом деле брат, сам того не сознавая, сказал правду. Что (не на уровне "спас мне жизнь - вот тебе/твоему отцу корона", а на совсем другом уровне) это действительно был единственный способ достойно отблагодарить Фингона. Потому что за чудо платят чудом... за благородный поступок - благородным поступком... за прощение - просьбой о нём... за спасение жизни - хорошей жизнью. И Маэдрос сделал всё, что мог - и отдал всё, что мог - чтобы "закончить то, что начал Финдекано", говоря словами из ненавистной мне дилогии Кассиопеи... для Маэдроса "это" было не отказом от власти, а "исцелением вражды". И он жалел брата, который не хочет понимать "этой правды"... который видит в свершившимся ущерб для Первого Дома, а не то, что было приобретено всеми нолдор.
Понял ли в конце Куруфин, о чём говорил Маэдрос - не знаю... но что брат говорил правду - думаю, понял.
Ну так текст и предполагает, что она там была! Это относительно моей имхи текст "апокрифичный" (т.к. я думаю, что там *всё* было без лишних свидетелей), а относительно истории в целом он вполне "каноничен", т.е. я предполагаю, что все это и было, и Маэдрос продолжает говорить, пока Карантир пытается размышлять - именно об этом...
Открою страшную тайну, наверное, ясную и так - меня в этом тексте интересуют не светлый образ Карантира и не ситуация передачи власти, а одна конкретная заморочка с жестами, в которую вляпался Маэдрос. Можно, по идее, было найти и другую ситуацию (например, когда королем был уже Фингон), но под руку попалась именно эта.
Да, путь мысли для Мышей был извилист, но выводе по итогам мне нравятся!