Успешно дочитала...

[Хейлир]

Зайкова до сотой страницы. На главе, посвященной композиции формулы, мозги завязались узлом. Надо сделать перерыв.

Зато нашла интересное место у Цицерона, в речи за Марка Туллия (нет, по-видимому, не родственник).

Цитата

47. И он прочел нам закон из XII таблиц, разрешающий убивать ночного татя безусловно, а дневного в том случае, если бы он защищался оружием; затем старинный закон из числа священных, разрешающий безнаказанно убивать того, кто ударил бы народного трибуна; затем… но нет, по части законов он, кажется, ограничился этим.

48. Тут я прежде всего спрошу тебя, какое отношение имеют эти законы к настоящему суду. Разве рабы М. Туллия ударили какого-нибудь народного трибуна? Не думаю. — Разве они пришли ночью в дом П. Фабия для воровства? Тоже нет. Разве они пришли воровать среди бела дня и защищались при этом оружием? И в этом они неповинны. — А если так, то по крайней мере прочитанные тобою законы не разрешали челяди ответчика убивать рабов М. Туллия. — XXI. 49. «Не с этой целью, — говоришь ты, — прочитал я их, а для того, чтобы дать тебе понять, что этот пустяк — убийство человека — вовсе не являлся в глазах наших предков таким возмутительным делом, как ты воображаешь». Но прежде всего эти самые законы, которые ты прочитал — не говоря об остальных — доказывают как раз противоположное, именно крайнее нежелание наших предков допускать убийство человека там, где оно не является прямой необходимостью. Тот священный закон был принят вооруженным собранием народа, который желал им доставить себе безопасность на то время, когда он сложит оружие; он был прав, поэтому, если старался законами оградить жизнь того магистрата, который сам является оплотом для законов. 50. Татя, то есть вора и мошенника, законы XII таблиц запрещают убивать днем; даже поймав внутри стен твоего дома твоего явного врага, ты не имеешь права его убить, если он не защищается оружием — заметь, недостаточно того, что он имеет при себе оружие; нет, он должен пользоваться им для сопротивления; да и если он сопротивляется, то ты должен предварительно взмолиться, то есть поднять крик, чтобы соседи или прохожие услышали тебя и явились. Можно ли быть снисходительнее? Даже в своем собственном доме ты не можешь защищать оружием свою жизнь в отсутствии свидетелей и очевидцев.

XXII. 51. Кто заслуживает помилования в большей мере, — коль скоро ты ссылаешься на XII таблиц — чем человек, нечаянно убивший другого? На мой взгляд, никто; в этом и состоит безмолвное требование человечности, чтобы мы наказывали человека за вину, а не за несчастье. И все-таки наши предки не оказывали в этих случаях снисхождения; закон XII таблиц гласит: «если оружие скорее выскользнуло из твоих рук, чем было брошено тобой»…

Это все очень понятно, но меня удивило вот что: весь этот гуманистический пафос относительно ценности человеческой жизни был потрачен на дело об убийстве (чужих) рабов! В I веке до н. э., когда до приравнивания убийства чужого раба к убийству перегрина еще, емнип, 4 века, и убийство раба — это юридически всего лишь порча чужого имущества... гражданский иск, не уголовное дело.

Или юридизм и нравственность в умах людей разделялись так же, как, скажем, философские учения о богах и формальные ритуалы? Кстати, в Древнем Риме, оказывается, можно было составить завещание в пользу бога... правда, из очень ограниченного списка.

А вот еще забавное.

Авл Гелий, древнеримский писатель, рассказывает такую историю...

Авл Гелий, древнеримский писатель, рассказывает такую историю:

«Луций Вераций был человек очень дурной и чудовищно безрассудный. Он считал за удовольствие ходить по улицам и хлестать собственной рукой свободных людей по лицу. За ним шел раб с мешком, полным ассов. Отхлестав кого-нибудь по щекам, Вераций приказывал рабу уплатить согласно XII таблицам 25 ассов.

Поэтому впоследствии преторы приняли решение совершенно вывести из употребления этот закон и объявили в эдикте, что они сами будут оценивать стоимость обиды». (Авл Геллий. Аттические ночи. 20. 1. 13).

Ну да, ну да. Цитируя классика: «Отметим, что гривна не равнялась нашему гривеннику и этот мордобой не оценивался в тридцать копеек, не то все ходили бы с распухшей мордой».

@темы: НиН, Цитаты