понедельник, 12 апреля 2010
12 апреля 1940 года Ленинградский театр комедии показал в постановке Николая Акимова "Тень" Евгения Шварца.
"Отбрасывать тень" (Дм. Быков)читать дальшеНас занимает эволюция классического европейского сюжета о человеке без тени - сюжета, который после знаменитой повести Шамиссо о Петере Шлемиле (1814) кто только не обрабатывал. Наиболее знамениты, однако, оказались две сказочные вариации на эту тему - андерсеновская и шварцевская. Шамиссо рассматривал трагедию человека, выпавшего из числа живущих, вышагнувшего из обыденности и потому становящегося изгоем. В романтическом повествовании Шамиссо тень - метафора человечности, даже, пожалуй, и души - ибо именно душа роднит человека с другими; утратив то, что есть у всех, он обречен на одиночество и холодную, абстрактную ученость. Андерсен трактует эту историю иначе: для него тень - символ бытовой приземленности, наглости, уверенного преуспеяния, и сказка этого терзателя детских душ кончается вполне в его духе: с ученым расправляются, а сбежавшая его тень, обнимая принцессу, веселится на троне. Шварц идет дальше всех, придумывая финальный сюжетный ход, вполне достойный Андерсена и уж подавно Шамиссо. Когда ученого обезглавливают, тень его тоже остается без головы - и перепуганному королевскому двору приходится согласиться на воскрешение ученого. "Иногда надо идти на смерть, чтобы победить".
В основе шварцевского сюжета - гениальная догадка о паразитической природе зла, светлая мысль, которой не допускал Андерсен. Зло обязано заботиться о добре, оберегать его, поскольку оно этим добром питается; тень обязана беречь источник света, ибо он же - источник ее существования. [...] Кстати, Воланд ровно в это же время (роман в 1938 году закончен, пьеса начата) спорит с Левием Матвеем о свете и тени и получает заслуженное клеймо "старого софиста", но совпадение более чем показательно. Софистом называется тот, кто выворачивает наизнанку простую и очевидную истину. Воланду кажется, что он служит Богу, доказывая его бытие от противного. На деле он существует только потому, что само существование света предполагает и наличие "теневой стороны вещей". В определенных условиях, когда в обществе становится слишком много Цезарей Борджиа и Юлий Джули, то есть все понимающих циников и "обеспеченных людей с голодными глазами", эта теневая сторона вещей становится особенно заметна и начинает даже казаться единственной. Тогда тень перестает знать свое место; и это уже серьезно.
[...]
Без теней обходятся либо ангелы, либо вампиры. Но в том и состоит высшая мудрость, чтобы эту тень не холить, не растить и не обожествлять, провозглашая единственной сущностью вещей, - а вот именно что отбрасывать.
@темы:
Книги,
Цитаты
знаменитой "Федры"моноспектакля Патрика Стюарта "Рождественская песнь", ни о чём я так больше не жалею, как о том, что никогда больше не увижу "третьей редакции" этого спектакля! (И даже википедийный линк на информацию о ней "сломан"...)Какую Тень, ах, какую Тень играл Артур Ваха! При его "Христиан, друг мой, брат, они убьют тебя, поверь мне...", даже у меня, полсотни раз прочитавшей пьесу и почти десяток раз видевшей спектакль, закрадывалось сомнение — а вдруг Тень действительно на стороне Учёного? Что уж говорить о бедном Учёном... (И я просто физически не могу смотреть сцену их разговора в двух экранизациях, настолько там очевидно, что Тень обманывает.) И как он произносил "Ему весело" или спрашивал "Видал?" — и сразу делалось понятно, что по-настоящему важно для Тени только одно.
"Тень, любящая Учёного и не прощающая ему этой любви" — так в одной статье определялась трактовка "третьей реакции".
Дурацкий вопрос: интересно, это так принято в театре — чтобы актёры, играющие, грубо говоря, "главного героя" и "главного злодея" (протагониста и антагониста, если умными словами), в конце выходили на поклон вместе и жали друг другу руки/обнимались?
Скажем, "Мастер и Маргарита" (в Театре на Юго-Западе), на один поклон выходит вся "библейская линия": Иешуа, Пилат, Левий Матфей, Крысобой, Каифа. Надо будет посмотреть, какой разбор по поклонам в "Гамлете"...