Серебряные бубенцы

[Хейлир]

Повешение в Лондоне 18го века

Отсюда: http://b-a-n-s-h-e-e.livejournal.com/612127.html

Колокол церкви звонил уже утром, когда осужденные собиралиcь во дворе. Одно время существовал оригинальный обычай звонить в него еще и в момент казни – из Тайберна в Ньюгейт посылали почтового голубя, при виде которого и начинали трезвонить. С утра осужденные собирались в часовне, чтобы помолиться и выслушать проповедь. Затем с них снимали кандалы, а руки связывали веревкой, так чтобы преступники могли складывать их в молитве. На практике, большинство осужденных пользовались относительной свободой движений, чтобы снимать шляпу перед барышнями или показывать неприличные жесты толпе. Но не все преступники пользовались таким доверием. Грабителя Джека Шеппарда, четыре раза удравшего из Ньюгейта, везли к эшафоту в кандалах, тем самым разрушив его планы (в кармане он прятал складной нож, чтобы в решающий момент разрезать веревки, спрыгнуть с тележки и слиться с толпой. Но не получилось).
[...]
Вдоль улиц, по которым катилась телега, собирались зеваки. Причем тем, кто стоял в первых рядах, приходилось снимать шляпы, не из почтительности к преступникам, а потому что зрители в задних рядах иначе не могли ничего разглядеть. А уж возле виселицы яблоку было негде упасть. Знатные дамы и господа подъезжали сюда в каретах и из окошек наблюдали за казнью. Народ попроще или стоял на своих двоих, или сидел на подмостках, возведенных специально по случаю. [...] Кроме того, повсюду сновали торговцы джином, фруктами, печеной картошкой, пирогами с угрем и имбирными пряниками. Громко кричали продавцы баллад – у них были припасены памфлеты с последними речами осужденных, напечатанными заранее (как у знаменитостей, еще в тюрьме у них брали интервью).
[...]
Щепки от виселицы слыли хорошим средством от зубной боли, а конопляная удавка приносила удачу. Кусками веревки торговал палач, и чем популярнее был преступник, тем дороже она ценилась.

Из Пратчетта

— Похоже, я все перечислил, — заключил Ринсвинд. — Надеюсь, я не слишком надоел тебе своими вопросами.

— Ну что ты, рад помочь. Будь спок! А ты уже решил, каково будет твое последнее слово? Сочинители баллад интересовались.

— Сочинители баллад?

— Ага. Их уже сейчас аж трое вокруг крутится, а к завтрему наберется штук десять, не меньше.

[...]

— Познакомься, это Грег и Вине, — он кивнул в сторону сопровождающих. — Чуть попозже они вернутся и закуют тебя в кандалы.

Караульный отступил в сторону. Его похожие на две стены помощники держали в руках цепь, наручники и небольшой, но на вид очень, очень тяжелый шар.

Ринсвинд вздохнул. Какие-то двери закрываются, а какие-то с лязгом захлопываются.

— Это хорошо, да? — спросил он.

— Ну конечно! — подтвердил караульный. — За это в твою балладу добавят еще одну строфу. И после Луженого Неда ты будешь первым, кого повесят прям в кандалах.

[...]

— Я решил, лучше занять место у виселицы заранее, — сообщил Достабль. — Висельники весьма способствуют аппетиту. Могу я тебе что-нибудь предложить, друг?

Вытянув шею, Ринсвинд посмотрел в конец переулка, где виднелась довольно людная улица. Как раз в этот момент мимо переулка прошагали двое стражников.

— Например, что? — с подозрением осведомился он, вновь ныряя в тень.

— Есть отличная баллада на хорошей бумаге, повествующая о том самом славном преступнике, которого будут вешать…

— Спасибо, не надо.

— А как насчет сувенирного обрезка веревки, на которой его повесят? Подлинный экземпляр!

Ринсвинд посмотрел на кусок веревочки, которым соблазнительно помахивал Достабль.

— Что-то сильно смахивает на самый обычный бельевой шнурок, — заметил он.

Достабль бросил на шнурок взгляд, изображающий чрезвычайную заинтересованность.

— Естественно, друг, ведь веревку пришлось не только разрезать, но и разделить на части, чтобы досталось всем желающим.

— Слушай, а хоть кто-нибудь догадался спросить у тебя: каким образом ты торгуешь этой самой веревкой, если повешение еще не состоялось? Тебе не кажется, что тут есть некий провал в логике?

Не удаляя с лица улыбки, Достабль немного помолчал. Потом произнес:

— Это отрезок веревки, так? Пеньковой, в три четверти дюйма толщиной, как раз такой, какой всегда пользуются в подобных случаях. Значит, это подлинник. Может, даже от того же производителя.

А в Анк-Морпорке к этому подходили более творчески:

— Э… вы не согласились бы предварительно подписать мне веревку, сэр? Ну, я имею в виду, что после того мне вряд ли удастся попросить вас об этом, э?

— Подписать веревку? — удивился Мокрист.

— Дасэр, — ответил палач — Это, типа, традиция такая. Многие охотно покупают использованные веревки. Коллекционеры, можно сказать. Чего только люди не собирают, э? Подписанная, конечно же, стоит дороже.

Он взмахнул в воздухе толстой веревкой.

— У меня и ручка специальная есть, чтобы на веревке писать. Как насчет одной подписи на каждую пару дюймов? Просто подпись, никаких посвящений не нужно. Для меня это живые деньги, сэр. Буду очень вам признателен!

Кстати, в фильме на оба повешения Мойста выводят в наручниках, но в первый раз их снимает палач, чтобы Липвиг мог подписать веревку. Во второй он остаётся скованным до самого конца, но при проходе через толпу наручники не мешают ему надеть на голову Адоры почтмейстерскую шляпу, которую он держит в руке.

P.S. И всё-таки, имхо, человек, фотографирующий лицо приговоренного к смертной казни "во время процесса", заслуживает, чтоб ему дали камерой по голове. :/ Гравюры гравюрами, а фотографии...

@темы: Пратчетт, фильм "Опочтарение", НиН