«Опочтарение» [имелся в виду фильм] должно быть страшно грустным для всякого взрослого. Вот живет себе человек, занимается чем хочет, а потом ему насильно навязывают социальные условности вроде друзей, подруг, работы, а с ней и заботы о подчиненных и всех, всех, всех. Бац, и человек уже затянут в омут, из которого выходом служит — ... и умерли в один день. Может это не так и плохо, но печально. Педагогическая повесть.
А дети должно быть счастливы, конечно.Вау. О.О
читать дальшеА я-то считала, что (самоцитата):
Мойст получил действительно новую жизнь. С тем, чего не было и не могло быть в прежней. Тут можно вспомнить слова под виселицей из фильма. И сказать, что "прежний Мойст" в первую очередь обкрадывал и обманывал самого себя. Когда ради того, что можно было получить иным путём, лишал себя настоящей жизни — или по какой-то причине намеренно от неё отгораживался?
"Получить иным путём" — это я про "фан". Самореализацию, острые ощущения и пр. и пр. "Это было так же хорошо, как быть преступником, но без преступлений. Это было весело".
С деньгами немного сложнее, правда, но ведь (как выяснилось) Мойсту деньги сами по себе и нужны были не особо...
А "настоящая жизнь"... вот книжного Мойста, в накатившей после победы депрессии, мучает сознание, что он всего лишь "обманщик в золотом костюме" (и победил-то он обманом, игрой на "лучших чувствах людей" — а мошенником ведь играл на худших!):
— Я не тот, за кого меня принимают. Я просто хотел доказать себе, что я не такой, как Позолот. Больше, чем просто молоток, понимаешь? Но я все равно мошенник. Думаю, ты знаешь. Я могу подделать искренность так ловко, что сам не отличу, где правда. Пудрю людям мозги…
— Ты не обманул никого, кроме себя, — сказала мисс Добросерд и взяла его за руку.
Мокрист… стряхни ее руку, беги из здания, беги из города, вернись к прежней жизни или жизням, всегда двигайся, продавай стекло за бриллианты, но каким-то образом так все обернулось, что это не сработает, талант утерян, веселье исчезло, даже карты перестали слушаться, деньги ушли, и даже зима в безымянном отеле в трущобах, повернувшись лицом к стене…
Не знаю, кого как, а меня это "лицом к стене" навылет прошибло...
Лицом к стене, на жёстком полотне —
Зато один вполне, зато свободен...
Сорри, не оттуда.
Вы будете сидеть в вашем вольном лесу, и на душе у вас будет холод, и смерть ваша будет близко, и верхушки деревьев будут совсем голыми.
Ага-ага.
А ещё Ричард Койл говорил "Basically, it's a story of a man learning to be normal and conventional".
Да, от словосочетания "обычный приличный человек" можно и на стенку полезть... 
) Мойст, по сути, и лез (буквально) — потом, в "Делай деньги". Лез, но к прежней жизни не возвращался.
Все что ему оставалось, это напоминать себе каждые несколько месяцев, что он может бросить все в любой момент. Может, но никогда не сделает этого.
Или раньше:
Я пристрастился к добрым делам. Я думал, что могу бросить в любой момент, но оказалось, что не могу. Но я знаю, что если бы я не мог бросить их в любой момент, то я не стал бы их совершать.
Это к вопросу о "насильном навязывании"... а в фильме всё куда "более очевидно", даже за вычетом "нравственной мистики". Адора, ага. (Удивительное совпадение, конечно, что "первая любовь" настигла Липвига в первый же день его "новой жизни", в книге постепенное развитие любовной линии выглядит гораздо более обоснованным. Но это можно списать на подсознательное ощущение того, что "теперь можно". ) А вот раньше было нельзя.)
И неужели из фильма может создаться впечатление, что Липвигу Адору навязали? По-моему, там всё строго до наоборот было.
Другое дело, что с точки зрения... ну, скажем, лорда Генри... трагизм сюжета можно увидеть в том, что "свободному художнику", занимающимся "искусством ради искусства", навязывают несвойственную ему буржуазную мораль (чем и убивают в нём художника). Но тут есть два "но". Во-первых, если человеку и можно навязать не свойственную ему систему принципов (а не просто заставить его поступать согласно ей), для этого, имхо, требуются несколько более изощрённые способы. А во-вторых... Мойст всё-таки с самого начала не был "свободен от нравственности". (Не ПиттЧай, чай. ) См. его реакцию на слова Помпы об убийствах в книге и реакцию на "немое кино" в фильме.
А что касается свободы, то... как говаривал "величайший гуманист Диска", всякая свобода базируется на свободе принимать последствия своих действий. Так что ещё вопрос, поработили ли Мойста или... наоборот. :/
"Мойст сперва не понимает, где его тюрьма и где свобода. Он их путает местами". (с) Не моё, но я согласна.
Ну, и оставляя в стороне всякого рода "романтическую сентиментальщину" и глядя на вещи предельно трезво... а ничего, что "заниматься чем хочет" применительно к тому Мойсту означало "играться с чужими жизнями ради забавы" и "вырывать у людей хлеб изо рта ради спортивного интереса"? И что "насильное навязывание социальных условностей", вообще-то, было альтернативой заслуженной (по меркам того мира) смертной казни?
Занимался б он альпинизмом или экстремальным туризмом, и кому он сдался, социализировать его...
Альтернативой, выбранной самим Мойстом, между прочим. И если то, что в конце концов он променял жизнь Чёрного Кота самоактуализацию на роль аватара почтового божества национального героя маленького приличного человека — прыжок в омут, что ж... у нас есть и положительный пример. Да здравствует Ричер Гилт, который предпочёл скорее умереть, чем изменить себе!
Правда, можно вспомнить "Пер Гюнта" и задаться вопросом: а когда именно Мойст был самим собой? В тех, прежних жизнях под чужими именами и маскировкой, меняющей внешность? Когда он относился к людям как к стаду для "доения", то есть действовал, грубо говоря, по завету троллей? Или когда под виселицей (куда поднялся под сочувственные аплодисменты граждан Анк-Монпорка) говорил об "истинном счастье" с "непрошеной слезой во взгляде"? 
(Да-да, я знаю, что это была игра света. =))
Негативы и позитивы, угу. Но вот уж "стёртой пластинкой" Мойст не был никогда. И не думаю, что ему когда-нибудь будет грозить эта опасность.P.S. И насчёт детей... имхо, как раз "весёлым и бессердечным" история о повзрослевшем
Питере Пэне ребёнке должна показаться "страшно грустной". Потому что повзрослеть — всё равно что умереть.
Это взрослые знают, что "работа за зарплату" (и семейная жизнь) — не всегда ад.
)
@темы:
Рассуждения,
Пратчетт,
фильм "Опочтарение"
-
-
13.01.2011 в 02:56-
-
13.01.2011 в 18:57(напевая)
Мы своё призванье не забудем —
Смех и радость мы приносим людям!
Нам дворцов заманчивые своды
Не заменят никогда свободы!
Ну, а если серьёзно... мне сходу вспоминаются примеры дилемм "свобода или богатство", "свобода или безопасность", "свобода или сытость", наконец. А "приличия" — это нечто такое... "смутное, трудноопределимое".
На мой взгляд, Ричард Койл (при
всей моей безмерной благодарностивсём моем уважении) выбрал несколько не то выражение для характеризации своего персонажа (или того, кем он становится к концу фильма). "Конечно, в жизни всё случиться может,лишь я на вас жениться не могу", но чтобы Мойст фон Липвиг стал — по-настоящему стал — "обычным и приличным"?!!Мне это словосочетание (и отношение к нему) напоминает вот что:
— Я предлагаю вам работу, мистер Губвиг. Работу, за зарплату. Я понимаю, что эта концепция вам мало знакома.
"Только как разновидность ада" — подумал Мокрист.
В фильме от этого мотива осталось два не очень понятных момента: когда Мойст, пьющий воду, поперхнулся и закашлялся при упоминании Патрицием слова "работа", и когда он, пытаясь оправдаться перед влюблённой парочкой в том, что доставил письмо, говорит "Я всего лишь выполнял свою... (пауза, несколько ошеломлённо) работу".
Но по итогам всё оказалось не так уж страшно.
Забавно, кстати, с какой наивной гордостью Липвиг объявляет Адоре при их первой встрече: "Да, я почтмейстер". Такой работой и перед девушкой похвастаться можно.
А вторая причина... эээ... неточности этого выражения — в том, что "обычным и приличным" (вписанным в социум, уважаемым членом общества и т.п.) был Ричер Гилт. Тот, кто мог бы стать учителем Мойста-мошенника, мастер высшего класса... тот, на кого Мойст, как он постепенно понимает, не хочет походить. В каком-то смысле, тоже ночной кошмар Мойста. Чего стоит диалог у Почтамта, в котором совершенно чётко расставлены акценты:
Гилт (презрительно, отвечая блефующему Мойсту): Вы просто мошенник.
Мойст (повышая голос, чтобы было слышно собравшимся): А вы просто убийца!
И в этом вызове так ясно слышится эхо яростного отрицания "книжным" Мойстом "концепции частичных убийств", выдвинутой мистером Помпой. Эхо крика "Я кто угодно, но не убийца!" Того, что так и не пришлось сказать Мойсту "экранному"...
Сам Пратчетт и режиссёр фильма использовали для обозначения того-кем-стал-Мойст словосочетание "decent person". Причём Пратчетт утверждает, что "в глубине души" Мойст был им и раньше.
А слово "приличия" у меня скорее вызывает ассоциации с "жить как все", "как люди живут" и пр. Как там у Крапивина?
Сестра заговорила на одну ноту выше:
– Тебе яркий свет зачем? Все равно вместо того чтобы заниматься курсовой работой, валяешься на кровати.
– Закрой дверь! – рявкнул Олег.
Ребята притихли. Олег отдышался и жалобно объяснил:
– Я больше не могу. Всю жизнь, с самого детства, она донимает меня этой фразой: "Вместо того чтобы…" Видите ли, вместо того чтобы купить костюм, я покупаю телескоп… Вместо того чтобы смотреть хоккей вместе с милым Васей, я включаю симфоническую программу… Вместо лекций я иду на свидание… Вместо того чтобы жить "как все люди", я живу как… Тьфу!
Олег приподнялся на локтях и крикнул в закрытую дверь:
– Я живу не "вместо", а так, как хочу! Лучше вас! Ясно тебе?
А пафос исходного отзыва мне напоминает одно место из "Капитанской дочки", которое в школе мы учили наизусть:
«Слушай» — сказал Пугачев с каким-то диким вдохновением. — «Расскажу тебе сказку, которую в ребячестве мне рассказывала старая калмычка. Однажды орел спрашивал у ворона: скажи, ворон-птица, отчего живешь ты на белом свете триста лет, а я всего-на-все только тридцать три года? — Оттого, батюшка, отвечал ему ворон, что ты пьешь живую кровь, а я питаюсь мертвечиной. Орел подумал: давай попробуем и мы питаться тем же. Хорошо. Полетели орел да ворон. Вот завидели палую лошадь; спустились и сели. Ворон стал клевать, да похваливать. Орел клюнул раз, клюнул другой, махнул крылом и сказал ворону: нет, брат ворон; чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что бог даст! — Какова калмыцкая сказка?»
— Затейлива, — отвечал я ему. — Но жить убийством и разбоем значит по мне клевать мертвечину.
И надо отдать должное Мойсту, никаких иллюзий на тему "романтишности" своего занятия он не питал с самого начала. (Как в книге, так и в фильме.) Некоторые иллюзии относительно его безобидности ("я всего лишь обманывал обманщиков", "victimless crime" и пр.) — были, да.
Что же до "социальных условностей"... как говорил один робот в повести Лема, "чувства никогда не бывают условны". Если Мойст в процессе "социализации" обрёл то, чего у не было и не могло быть раньше: любовь, дружбу, самоуважение и уважение общества*, то... о каких условностях речь? И о каком омуте?
* В книге по этому поводу есть очень примечательная фраза (в сцене разговора о "частичных убийствах"). (цитирую по памяти) "Мойст привык к тому, что на него смотрят, как на грязь под ногами. Это было частью его работы".