Никак не могу вспомнить...

[heylir]

где впервые я прочитала заметку об Истари - в "яблочном" "Сильме" или каком-то выпуске "Палантира". И до или после того, как мне попалась на глаза статья У. Х. Одена со следующими словами:

Существует также иная форма призвания, которую можно назвать религиозной. Ощутить религиозное призвание дано не каждому, да и те, кому это дано, ощущают его лишь в определенные моменты. Отличительная черта религиозного призвания состоит в том, что оно приходит как бы извне, повергая человека в смятение и ужас. Вспомним Авраама, которому Господь велел покинуть Ур, или представим себе человека, робкого по натуре, но без страха бросающегося в горящий дом, чтобы спасти ребенка; и то и другое - проявления религиозного призвания.

Некоторые из персонажей "Властелина Колец", например Арагорн и Гэндальф, являют собой образцы "естественного" призвания. Кому как не Гэндальфу, с его мудростью, разрабатывать стратегию войны с Сауроном? Кому как не Арагорну, доблестному воину и законному наследнику престола, вести в бой рати Гондора? Чем бы они ни рисковали, какие бы мучения ни испытывали, - Арагорн и Гэндальф делают именно то, что хотят делать. И в этом они резко отличаются от подлинного героя, Фродо Торбинса. Когда принимается решение истребить Кольцо Всевластья в пламени Огненной горы, Фродо испытывает чувства, схожие с чувствами Папагено: "пусть это не я, пусть кто-нибудь другой, разве такие подвиги мне по силам?.. Я же маленький... а Враг такой сильный и страшный". Но внутренний голос говорит ему: "Ты - самый обычный, таких пруд пруди, однако по неведомой причине, без твоего согласия, Кольцо досталось тебе, а потому ты и никто другой, не Гэндальф и не Арагорн, должен его уничтожить".

Поскольку речь здесь идет о религиозном призвании, никто не может помочь Фродо принять решение. Когда на Совете у Элронда он вдруг встает и говорит:

"Я готов отнести Кольцо, хотя и не знаю, доберусь ли до Мордора", Элронд отвечает: "Это тяжкое бремя... Столь тяжкое, что никто не имеет права взваливать его на чужие плечи. Но теперь, когда ты выбрал свою судьбу, я скажу, что ты сделал правильный выбор".

Зато я хорошо помню ощущение (сильное, почти до боли), испытанное при чтении "Истари":

Most of the remaining writings about the Istari (as a group) are unhappily no more than very rapid jottings, often illegible. Of major interest, however, is a brief and very hasty sketch of a narrative, telling of a council of the Valar, summoned it seems by Manwë ("and maybe he called upon Eru for counsel?"), at which it was resolved to send out three emissaries to Middle-earth. "Who would go ? For they must be mighty, peers of Sauron, but must forgo might, and clothe themselves in flesh so as to treat on equality and win the trust of Elves and Men. But this would imperil them, dimming their wisdom and knowledge, and confusing them with fears, cares, and weariness coming from the flesh." But two only came forward: Curumo, who was chosen by Aulë, and Alatar, who was sent by Oromë. Then Manwë asked, where was Olórin ? And Olórin, who was clad in grey, and having just entered from a journey had seated himself at the edge of the council, asked what Manwë would have of him. Manwë replied that he wished Olórin to go as the third messenger to Middle-earth (and it is remarked in parentheses that "Olórin was a lover of the Eldar that remained," apparently to explain Manwë's choice). But Olórin declared that he was too weak for such a task, and that he feared Sauron. Then Manwë said that that was all the more reason why he should go, and that he commanded Olórin (illegible words follow that seems to contain word "third"). But at that Varda looked up and said: "Not as the third;" and Curumo remembered it.

Большинство из оставшихся заметок об Истари (как о целом) к несчастью лишь часто неразборчивые торопливые наброски. Однако наибольший интерес представляет короткий и очень торопливый набросок рассказа о том, как на совете Валар, который, по-видимому, созвал Манвэ ("возможно он воззвал к Эру и попросил совета?"), на котором было решено отправить в Средиземье трех посланцев. "Кто пойдет? Они должны быть могучи, ровней Саурону, но должны расстаться с силой, и облачиться в плоть, чтобы быть на равных и завоевать доверие эльфов и людей. Но так они будут подвергаться опасности, потускнеют их мудрость и знание, и смущены они будут страхами, заботами и усталостью, что идет от плоти." Но только двое вышли вперед: Курумо, выбранный Аулэ, и Алатар, посланный Оромэ. Тогда вопросил Манвэ: "Где Олорин?", и одетый в серое Олорин, который только что вернулся из путешествия и сидел с краю, спросил, чего Манвэ хочет от него. Манвэ ответил, что он хочет, чтобы Олорин пошел третьим (и помечено в скобках, что "Олорин любил оставшихся Эльдар", очевидно для того, чтобы объяснить выбор Манвэ). Но Олорин заявил, что он слишком слаб для подобной задачи, а также боится Саурона. На это Манвэ ответил, что тем больше причин ему идти и он повелел Олорину (далее неразборчиво. Кажется, там есть слово "третий"). При этом Варда подняла глаза и изрекла: "Но не третьим", и Курумо запомнил это.

Не таким уж "естественным" было призвание Гэндальфа... кстати, это к вопросу о словах Шиппи относительно эпоса как мира абсолютного бесстрашия.