Перечитывала я тут энное количество времени назад "Рождественскую песнь" и задалась вопросом - интересно, это только я такой тормоз, что не уразумела сходу скрытый смысл двух следующих мест?

Племянница Скруджа не играла в жмурки. Ее удобно устроили в уютном уголке, усадив в глубокое кресло и подставив под ноги скамеечку, причем Дух и Скрудж оказались как раз за ее спиной. Но в фантах и она приняла участие...

и

- Фред! - позвал Скрудж.

Силы небесные, как вздрогнула племянница! Она сидела в углу, поставив ноги на скамеечку, и Скрудж совсем позабыл про нее в эту минуту, иначе он никогда и ни под каким видом не стал бы так ее пугать.

Любопытно, что этот предмет (важный, например, для сцены, где Фред выражает соболезнование Бобу Крэтчитту в связи со смертью его сына) больше нигде не затрагивается... даже в рассказе о "новой жизни" Скруджа.

Просто удивительно, до чего же пластичен и гибок человеческий язык - сколько в нём разных способов сказать то, что нужно сказать! И те, кто предпочитают "называть вещи своими именами" (часто, увы, самими неприглядными из возможных имён) - не напрасно ли сужают они разнообразие возможностей, даруемых нам речью?

P. S. А вот в "Чувстве и чувствительности" миссис Дженнингс открыто обсуждает положение замужней дочери - к крайнему неудовольствию более утончённых гостей. Зато в "Нортенгерском аббатстве" слово "damn" пишется "d---", как неподходящее для читательниц.