Это ещё пока...

[heylir]

не про всё издание "Опочтарения", а только про удалённые сцены.

С навыками аудирования по-прежнему всё плохо, больше уже разобранного я, видимо, не пойму.

Описание

Их всего шесть.

1. Dave Pins (longer version)

По сравнению с вошедшей в фильм, эта сцена действительно чуть длиннее (2 минуты 36 секунд против 2:08). Но это не полная и урезанная сцены, это просто два снятых по-разному (хотя достаточно близких) варианта.

Например, в "бонусе" куда ближе видна татуировка на руке Дейва ("Death of Pins") и можно разглядеть обложку журнала ("Pins Pictorial"), про который Мойст спрашивает у продавца. До этого вопроса (но после приветствия) Мойст не колет пальцы обо что-то на стенде (как в фильме), а берет пролистать журнал под названием "Adventures in Acuphilia", открывает, закрывает, потом открывает снова, переворачивает боком, и лицо его в этот момент очень красноречиво.

В фильме на вопрос Мойста Дейв отвечает "Personally, I prefer Practical Pins or World of Pins. Then there's Pins Monthly, New Pins, Modern Pins, Pins Extra, Pins International, Talking Pins, Total Pins, Pins and Pinneries. Or..." и достаёт из-под прилавка "Extreme Pins".

В бонусе пропущено всё, начиная со слов "Then there's..." ("А ещё есть...") и до "Or..." Таким образом, "Extreme Pins" становится личным предпочтением Дейва, а не просто предложением покупателю.

А чуть позже в диалоге имеются две дополнительные реплики (выделены курсивом):

— Actually, I was wondering if you'd got anything a bit sharper? (Нет ли у вас чего-нибудь поострее?)

— What you mean? (?) (То есть?)

— You know, more... pointed. (Знаете... более колючего.)

— I don't do nails. We get kids in here. (Гвоздей не держу. Здесь дети бывают.)

2. Princess and Rogers Clacks Tower. (00:48)

Действие происходит у семафорной башни, где работают Принцесса и Роджерс, разговаривающие почти кричат, поэтому разбирать слова трудно.

Насколько я поняла, мистер Пони жалуется на снижение эффективности работы башен из-за каких-то проблем, Гилт напоминает, что они несколько месяцев назад проводили какой-то апгрейд, мистер Пони отвечает — вот с ним и проблемы, Хорсфрай кричит — мы это сделали, чтоб повысить эффективность, а Пони предлагает быстрый и дешевый способ ремонта, для которого требуется отключить башни. На что Гилт поминает лорда Ветинари (не поняла, в каком контексте — в любом случае, это должно быть уже после аудиенции с Патрицием) и говорит, что если так, то оплачивать простой мистер Пони будет из собственного жалованья.

3. Lipwig Bribes Mr. Spools. (00:58)

Тёмная граверная (насколько я понимаю), раздаётся стук в дверь. Мистер Шпульки кричит: "Я иду!", стук делается громче. Он открывает дверь, на пороге стоит улыбающийся Липвиг.

Ш.: Почтмейстер? Какая-то проблема с марками?

Л.: Нет, нет, наоборот, я хочу увеличить заказ.

Ш.: Посреди ночи?

Л.: Шшш. (прижимает палец к губам и снимает шляпу) Между нами говоря, я планирую спецдоставку на большие расстояния. Нам понадобятся новые марки. По пять, десять, двадцать долларов.

Дальше он полушепотом произносит фразу, из которой я разобрала только "hush-hush" ("секретность") и "only feasibility" ("единственно осуществимо"). И добавляет: "Так что пусть пока всё останется между нами".

Слышится звон монет, которые встряхивает в руке Липвиг. Мистер Шпульки в сомнении качает головой, но, встретив честный и уверенный взгляд Мойста, сгребает деньги с его ладони себе в карман.

4. Gilt and Horsefry, Snake Shed His Skin. (1:07)

"Дополнение" к сцене разговора Гилта и Хорсфрая из фильма, начинающейся с фразы "Как боги смеют противодействовать мне?"

Сначала идут слова Гилта, которые он произносит и в фильме: "Because Lipwig's taking our business. Look at them. One artist's impression... and they believe. Of course, posting the letter is one thing. Making sure it arrives is another thing altogether". ("Отправить письмо — это одно, доставить его — совершенно другое".)

Хорсфрай начинает чесаться и осторожно говорит: "Мне бы хотелось, чтоб мы могли просто оставить их в покое".

Гилт поворачивается, смотрит на него и говорит что-то про "одно животное, которое сбрасывает кожу". Хорсфрай непонимающе смотрит, Гилт резко хватает его за плечо, Хорсфрай вскрикивает. Гилт шепчет: "Tsss. S-snake." ("Змея".) Хорсфрай отвечает: "Да, ты прав, Ричер". Гилт так же резко снимает руку и уходит. Вслед ему Хорсфрай договаривает: "Во всём". Снова начинает чесаться, с удвоенной силой.

5. Coach Has Been Attacked. (0:13)

Ангва у городских ворот видит возвращающуюся почтовую карету с зияющей дырой в корпусе (остался практически один каркас). Никакой почты. Ангва звонит в колокол.

6. Lipwig Finds Out About Lodgers. (0:45)

Мистер Грош беспомощно поднимает руки: "Клянусь, сэр, я не знаю!" Качает головой, уходит за свой стол. Липвиг смотрит на мистера Гроша, подходит к нему и встаёт за спиной.

Л. (с мягкой укоризной в голосе): Мистер Грош, сколько раз я повышал вас по службе? (выдержав паузу, с грустной проникновенностью) И всё, о чём я прошу взамен — помочь мне (снимает пушинку с пиджака мистера Гроша) попасть на крышу моего собственного Почтамта.

Гр. (сломавшись): Я знаю, что был неправ, сэр, но что мне было делать? Нам годами не платили жалованья, и я решил, что не будет ничего плохого, если я сдам крышу в аренду.

Мои комментарии по поводу

В чём был смысл реплики про змею в номере 4, я так и не поняла. :/

Номер 5 хорошо иллюстрирует слова Стэнли "И от кареты немного осталось", и становится понятнее, зачем было армировать стены карет стальными пластинами. Ну, и усиливается ощущение, что из всей Стражи работает одна только Ангва.

Насчёт номеров 3 и 6 я щас буду рассуждать. =)

Итак, номер 3.

а) + 1 пункт к утверждению, что фильм местами мрачнее книги. Вот что думает Мойст о граверной компании в книге:

Ему нравились "Литейщик и Шпульки". Ему вообще нравились компании, в которых можно побеседовать с человеком, чье имя написано на двери, это означало, что дело ведут, вероятно, не мошенники. И ему нравились большие, солидные, невозмутимые люди, он признавал за ними качества, которыми не обладал сам: упорство, солидарность и честность. Невозможно наврать токарному станку или обмануть молот. Это были хорошие люди, не похожие на него…

А в фильме ему и минуты не понадобилось, чтобы взяткой втянуть главу компании в свою аферу.

Что ж, возможно, это иллюстрация к другому тезису книги:

Обманывать нечестных людей гораздо безопаснее и в некотором роде представляет больше спортивного интереса. И, конечно же, играет свою роль то, что их очень много вокруг. Почти не приходится искать.

Ну вот, Мойсту и не пришлось искать...

б) Очевидно, этот эпизод непосредственно предшествует сцене второго кошмара. То есть после разговора с мистером Шпульки Мойст возвращается в почтамт, и там ему снится ванна, и чернила, капающие с потолка, и "кино" про аферу с Банком капустных фермеров. В ответ на которое он кричит "It's nothing! Victimless crime!" Невольно вспоминается, что он говорил про аферу с марками... "It was a con where everyone would win. Well, nearly everyone.'

И как-то яснее становится вопрос, что же именно письмам нужно было от Мойста. (В предположении, что это письма направляли процесс — хоть оно вовсе не обязано быть правдой. Тем не менее, такой угол зрения интересен сам по себе, особенно учитывая, что этого же мнения придерживался Мойст.) Ну не хотели они, чтоб на них наживался мошенник... имели право.

Разумеется, "удаленная сцена" не говорит нам в этом отношении ничего принципиально нового — мы и так знаем, что Мойст хотел сделать деньги на марках и сбежать... но временная стыковка эпизодов это подчёркивает.

Кроме того, теперь более естественно выглядит реакция Липвига (в следующий день) на слова Стэнли "У нас проблема с марками". "You can't prove anything" в фильме звучит довольно странно — а что нужно доказывать, если Мойст ещё ничего не успел сделать?

Номер 6.

Он, само собой, находится между разговором Мойста с Адорой, в котором она велит ему подняться на крышу, и собственно сценой на крыше. И объясняет, почему, когда Мойст поднимается по лестнице, мистер Грош смотрит снизу. А также почему Липвига не удивляют слова троицы хакеров про "мы платим аренду мистеру Грошу".

И здесь, как и в номере 3, мы имеет возможность посмотреть на Мойста-"обманщика" (в широком смысле слова) во всей его красе. Потому что временами, надо признаться, его попытки притворства... выглядят малость неубедительно. Самый яркий пример — разговор с Помпой в духе "Лорд Ветинари заставляет вас слишком много работать". [Который у меня упорно вызывает в памяти эпизод из "Дежа Кью", где Кью пытается подластиться к ведущему его в камеру Уорфу. Вот примерно настолько же достоверно и выглядит там "доброжелательность" Мойста.] А в этом эпизоде с Грошем (по сравнению, скажем, с разговором об убитых почтмейстерах, где Липвиг явно "наигрывает") Мойст выглядит... почти искренним. Можно было бы даже решить, что сдержанная грусть в его голосе — настоящая (на какую-то часть), если бы не... нет, не если б мы не знали Липвига. ) [Он, в конце концов, тоже человек — и его могло задеть, что после всего сделанного для почтамта ему откровенно врут в глаза... и, что не менее важно, держат за дурачка. ] Если бы не взгляд, брошенный на мистера Гроша перед тем, как к нему подойти. Спокойный, трезвый, холодно-оценивающий взгляд человека, решающего на какой рычаг и с какой силой нажать. Таким взглядом Липвиг будет смотреть на троицу хакеров, пока они треплются про голубей и летучих мышей. Таким взглядом он смотрел на Адору у сигаретного киоска, прежде чем сказать: "Я ухожу. Больше вы меня не увидите". Ну, с Адорой-то иначе было нельзя — он ведь пробовал по-хорошему, не получилось... а с мистером Грошем? Неужели нельзя было по-другому? Без напоминания о повышениях, без эмоционального "выкручивания рук"? Или Мойст как вошёл в режим "манипулятора" с Адорой, так его и понесло по инерции?

А ещё "мой собственный Почтамт" — это мило. Нет, я в курсе, что слово "мой" включает в себя не меньший спектр значений, чем слово "любовь", но... вспоминается, как ещё совсем недавно Мойст орал мистеру Грылю, что "Почтамт принадлежит городу!" Конечно, с тех пор многое произошло... это с одной стороны. А с другой... имхо, это мимоходом вырвавшееся словечко кое-что объясняет в истории с проигранным пари на шляпу. С намерением Липвига устроить на семафорах вторую "ночь хаоса", без тени мысли о людях, которые потеряют в ней свои сообщения. (Так же, как Гилт не думал о людях, чью почту везла разбитая карета.) Потому что это вопрос "личного противостояния", Почтамт против семафоров, Мойст против Гилта... а город — а город-то тут причём? Что ж, мироздание ненавязчиво объяснило Липвигу, как он неправ.

В общем и целом, этот эпизодик, имхо, подчёркивает... живучесть старых привычек. То, что "другим человеком" не становятся за несколько дней.