читать дальшеНет, серьёзно, после истолкования кровоточащих ног Нелли... эээ... в духе Красной Шапочки, после объявления сцены, где дед ворует у внучки деньги, "символическим изнасилованием" и беззастенчивых высказываний вроде "the marriage’s [имеется в виду брак Дика и Маркизы] associations with incest and pedophilia are too blatant to ignore" несколько обязательных напоминаний о "благодушных иллюзиях" Диккенса, мечтавшего о примирении двух враждебных классов, кажутся чем-то совершенно безобидным.
Если кого-то заинтересовал третий пункт, поясняю: взято сие из книги "The January-May Marriage in Nineteenth-Century British Literature (E. Godfrey)", автор которой то и дело ничтоже сумняшеся приравнивает к инцесту (или хотя бы связывает с таковым) не только женитьбу опекуна на воспитаннице ("intermingling of parental and spousal roles", угу), но и браки с большим возрастным разрывом ("January-May Marriage") вообще!
"...in recognizing the guardian-child marriage as a normative, indeed «comfortable», ideal, Dickens reshapes his former depiction of incest as a tragedy to be avoided at all costs", причем в качестве примера последнего приводятся неосуществившиеся браки Мэделин Брэй-Артур Грайд и Нелл-Квилп. Тридцать три раза массаракш, а инцест-то тут при чём? Разумеется, это "участь хуже смерти", но не потому что инцест и даже не (только) потому что "мужья" сильно старше... а потому, какие именно "мужья".
Что же до "педофилии", то в этой части автор демонстрирует прямо-таки образцовое умение выдергивать цитаты из контекста.
Later, Dick Swiveller supports the Marchioness from his annuity, becoming the unofficial guardian of the parentless child, and sends her to boarding school. While he visits her, he reflects on his dual role as parent and as lover, and the reader learns what he already knows: "it occurred to him, but not for the first time, that if she would marry him, how comfortable they might be!" (552, emphasis added)
Угу-угу... только несколькими предложениями раньше (не иначе как специально для критиков-извращенцев) рассказчик сообщает: "Короче говоря, мистер Свивеллер держал маркизу в пансионе довольно долго, а когда этой очаровательной, умненькой, веселой девушке исполнилось, по приблизительным подсчетам, девятнадцать лет, ему пришлось задуматься — что же с ней делать дальше?" Таким образом, это самое "не впервые" явно относится ко времени после того, как маркиза "стала достаточно взрослой". (И, на мой взгляд, Дик с этим всё-таки малость "протормозил". Не с предложением, конечно, а с "мыслями на тему". )
Скорее уж почвой для подобного обвинения могло стать его намерение жениться на Нелли. Хотя из текста достаточно очевидно, что в этих планах Нелл представляется, грубо говоря, "ходячим мешком золота с хорошеньким личиком", а не объектом телесного вожделения. (Особенно если вспомнить, для сравнения, как описывал внешность Нелл Квилп.) Мягко выражаясь, несколько предосудительно с нравственной точки зрения (хотя то время было более терпимо к "бракам по расчёту", чем наше*), но совсем в иной области.
* На меня произвёл неизгладимое впечатление эпизод из "Гордости и предубеждения", где Элизабет Беннет, под влиянием личного чувства, оправдывает намерение Уикхема жениться на Мэри Кинг. И только впоследствии, узнав об истинной природе Уикхема и услышав от сестры фразу "Уикхему, я уверена, всегда было на нее наплевать. Разве эта кукла в веснушках кому-то понадобится?", она понимает, что "ее собственные взгляды, недавно казавшиеся ей свободными, хотя и не выражались столь циничным языком, были не менее циничны по существу".
Кроме того, стоит учесть, что "возраст согласия" в то время составлял 12 лет. И, несмотря на это, восклицание Дика, сперва ужаснувшегося предложению Фреда: "Да ведь ей еще четырнадцати лет не исполнилось!"
Но на историю с Нелл у автора свои взгляды. Сначала он(а) в одном из примечаний глубокомысленно заявляет, что если приблизительный подсчёт возраста Маркизы верен, то она, "curiously", ровесница Нелл. Ну да, ну да. Где уж автору, посвятившему всё свое внимание столь интригующим вопросам, было заметить тот очевидный факт (о котором пишет как минимум каждый второй исследователь), что Маркиза — "земной двойник" Нелл. И совпадение их возрастов не "любопытно", а совершенно предсказуемо и закономерно.
Однако это ещё цветочки. В другом примечании автор пишет следующее:
Why it is acceptable for Dick Swiveller to marry the Marchioness, and not Nell, is a question worth probing. Certainly, the class differences between Swiveller and the Marchioness help to justify the disparities in their ages (though Nell may beg, Dickens makes it clear that she does not belong in the lower class).
И вот тут все мои цензурные слова кончились. :/
Я в жизни не видела столь яркого примера "третьего типа" людей, о котором писал Честертон. Напомню, первые два — это "обычные люди" и "поэты", пишущие о том же, что чувствуют и думают "обычные люди". Третий — "умники", которым эти мысли и чувства непонятны.
И, по-моему, только "умник" способен не заметить самую главную разницу между (замышлявшимся) браком Дика с Нелл и его же браком с Маркизой. Разницу, совершенно очевидную для "обычного человека" (и, рискну предположить, "закладывавшуюся в текст" автором-"поэтом").
Разницу между браком ради денег (который, будь он фактически возможен, скорее всего стал бы подобием брака родителей Нелли) и браком по... чтоб не шокировать высоконравственных критиков, скажем... по взаимному чувству привязанности и благодарности.
Вот что пишут, кстати, по поводу неравных (в отношении возраста) браков в "Family Ties in Victorian England":
An important part of the middle-class wifely ideal, accordingly, was sexual innocence. For some men, this criterion was so important that their symbol of romantic perfection became the girl rather than the woman. [...] After all, the Victorians had inherited from their forebears of the late eighteenth century a readiness to celebrate the "girl-wife", young, sweet, and clinging. [...] It included as well a substantial number of engagements, and often marriages, contracted between adultmen and teenagers, sometimes teenagers who had first attracted their future husbands in childhood. Among the many prominent individuals whose romances (in many cases unsuccessful) took this latter path were Ruskin; William Clarke Hall, chief barrister for the National Society for the Prevention of Cruelty to Children; artists George Frederic Watts, Frederic Shields, Edward Ward, Frederick Sandys, and Philip Wilson Steer; poet Ernest Dowson; adventure novelist Mayne Reid; and clergymen Stephen Gladstone, son of the prime minister, and Edward White Benson, later archbishop of Canterbury.
А теперь я процитирую книгу Т. Сильман, отрывок из которой, собственно, и подтолкнул меня на эти рассуждения:
Диккенса нередко упрекали в неумении и нежелании изображать нежные чувства и страсти. Любовь действительно в романах Диккенса играет подчинённую роль. Однако «Дэвид Копперфилд» в данном отношении представляет исключение. Как во всяком романе воспитания, здесь немало говорится о любви, — и тем яснее становится характер трактовки этого чувства автором. Диккенс предпочитает рисовать не любовь между молодыми людьми, а различные другие проявления этого чувства — чаще всего любовь родственную, сводя её к излюбленному соотношению типа: заботливая дочь и старик отец и т.п.
Присмотримся с этой стороны к «Дэвиду Копперфилду». Только любовь Дэвида и Эмили носит подлинно романтический характер, да и то потому, что влюблённые ещё дети. Отношение Дэвида к Доре есть отношение старшего, отца (хотя герой ещё очень молод) к девочке («жена-дочка»). Наоборот, Агнес и Дэвид — это старшая и младший, это любящая мать, самоотверженная заботящаяся о сыне. В отношении доктора Стронга к Энни проявляется снисходительность отца к заблудшей дочери.
Такое изображение любви больше всего подходит к сентиментально-гуманистической основе диккенсовского мировоззрения, благодаря которой положительным героям вообще малодоступны «первичные» эмоции и страсти. Оттого положительные герои Диккенса всегда превращаются в названых «матерей» и «отцов» раньше, чем становятся супругами или любовниками. Видеть в этом только пуританские тенденции автора, его приверженность светским приличиям (как об этом пишут многие критики), на наш взгляд, было бы неверно. Забота об условностях заставила бы автора просто обходить щекотливые темы, но никогда не научила бы его с такой глубиной изображать те проявления любви, которые он считал наиболее возвышенными и человечными.
Конец цитаты. То есть совсем конец. На этой фразе кончается глава. Автор так и не делает никаких попыток "растолковать по Фрейду" предпочтения Диккенса. Уважаю за сдержанность.
Ну, а теперь я могу вставить и свои "пять копеек" относительно "смешения родительских и супружеских ролей" в браке Дика и Маркизы.
Ведь, по сути, "родительская" (опекунская) роль Дика сводится к тому, что он платит за обучение Маркизы в пансионе. Функция, которую при соответствующем раскладе мог бы исполнять... скажем, старший брат. (Здесь можно вспомнить слова Маркизы: " А я в ту же ночь убежала и прямо сюда, сказала вашим хозяевам, что вы мой брат, и они мне поверили, и вот я теперь и живу здесь." Разумеется, она просто выбрала подходящую соотношению их возрастов родственную связь, дававшую ей возможность жить в одной комнате с Диком.)
А что до возрастного разрыва... стоит ли отмечать очевидное — то, что разрыв их "психологических возрастов" меньше, чем биологических?
Маркиза, как и очень, очень многие диккенсовские девочки (Нелл в том числе), скорее "маленькая женщина", чем ребёнок. А Дик... эээ... ну, скажем так... несколько "незрелый" характер.
Слово "инфантильность" почему-то кажется мне поразительно неподходящим для диккенсовских персонажей, даже тех, чья "детскость" всячески подчёркивается: Доры и Скимпола, например. Впрочем, в последнем случае, возможно, мешает подсознательное убеждение, что это намеренно выбранная "поза", а не свойство характера как таковое.
И да, в сцене ужина они действительно общаются на равных, с поправкой на то, что Дик, в отличие от Маркизы, знает вкус пива и умеет играть в криббедж. Однако это неравенство устраняется в первые же пятнадцать минут.
Но факт остаётся фактом — будь на месте Дика кто угодно другой, и фраза "А чтобы было веселей и больше похоже на всамделишную игру, я буду звать тебя маркизой" звучала бы попыткой взрослого человека "подладиться" к ребёнку, перейти на его уровень восприятия (или разбудить в нём игровой потенциал). Но мы-то знаем мистера Свивеллера и в курсе, что он просто ведёт себя как всегда. )
Это к вопросу о том, насколько Дик "годится в отцы" Маркизе...
Но есть ещё и другой аспект.
Наконец (и, по правде сказать, этого пришлось дожидаться недолго) мистер Свивеллер насытился, поглотив такое количество гренков и чая, какое не могло повредить выздоравливающему. Однако уход за ним на том не кончился, ибо, исчезнув на мгновение и тут же появившись снова с тазом воды, маркиза вымыла ему лицо и руки, причесала его — короче говоря, по мере сил и возможности привела своего питомца в порядок, да так ловко и с такой серьезностью, словно он был совсем маленький мальчик, а она его взрослая нянюшка. Мистер Свивеллер, окончательно потеряв дар речи от изумления и признательности, покорно подчинялся своей заботливой сиделке. Когда же туалет его был закончен и маркиза, отойдя в дальний угол комнаты, приступила к собственному завтраку (успевшему давно остыть), он отвернулся к стене и горячо пожал кому-то руку в воздухе.
Ну давайте обсудим это сравнение. Давайте вспомним, что Дик не помнит своей матери, и что однажды этот факт всплывает именно в связи с Маркизой.
— Н-да! — протянул он и, засунув руки в карманы, стал прохаживаться взад и вперед по конторе. — Дорого бы я дал, — если б у меня было хоть сколько-нибудь в наличности, — чтобы узнать, как они обращаются с этим ребенком и где они его держат. Моя матушка, вероятно, была очень любопытная женщина, во мне явно сидит где-то вопросительный знак.
Или что беду, случившуюся с Китом, Дик по крайней мере наполовину воспринимает через горе матери Кита. Или тот стишок, что он цитировал Киту за кружкой пива...
Но, оставляя "игры в психологов", можно просто заметить, что поскольку и Дик, и Маркиза (по крайней мере, де-факто) лишены всяких родственных связей, некоторое смешение социально-семейных ролей в их отношениях вполне естественно.
И чума